Роуленд поднял глаза. Майну по-прежнему трясло, как в лихорадке. Казалось, она близка к обмороку. Учитывая ее состояние, в расспросах необходима была предельная осмотрительность. Каждый вопрос, каким бы важным он ни был, приходилось задавать ровным голосом, мягко и с величайшим тактом.

– Майна, – обратился он к ней, – посмотри внимательно. Видишь, здесь нарисованы обоймы? Не помнишь, сколько их купил Стар?

– Обоймы? Это такие штучки, которые вставляют в рукоятку? – Она несколько замялась, ее глаза беспокойно забегали по сторонам. – У него их было пять. Точно: пять. Он разложил их все на кровати…

В этот момент Роуленду стало очевидным, что с обходительностью пора кончать. Повернувшись к помощнику управляющего, он попросил его набрать номер полиции и вызвать Мартиньи. Полицейский телефон долго не отвечал. Мужчины застыли в ожидании. А Майна опять разрыдалась, умоляя Роуленда не делать этого. Но Роуленд не слушал ее, думая о том, что может произойти в ближайшее время. Он был погружен в расчеты.

Опытный стрелок с близкого расстояния не промахнется – такой обойдется одним выстрелом. Человеку, менее привычному к оружию, чтобы расправиться с ближним, придется выпустить очередь, от силы две.

Стар отправлялся на дело, запасшись пятью обоймами, по пятнадцати патронов в каждой. Семьдесят пять патронов в общей сложности. Правда, чтобы сделать столько выстрелов, ему придется несколько раз перезарядить пистолет.

Перед глазами Роуленда предстал призрак кровавой бойни. «Только ли Жан Лазар, – подумал он. – Но кто еще?»

* * *

Стар прикатил на «Мерседесе» – очень дорогом, «шестисотом». Джини с любопытством заглянула в окно автомобиля. В глаза бросилась кожаная обивка нежно-кремового цвета. Машина скорее всего была угнана. Прижимаясь к стене здания, так чтобы ее не было видно из окон верхних этажей, Джини, запомнив номер, отошла чуть в сторону.

Поначалу, когда из резко затормозившего «Мерседеса» вышел элегантный молодой человек, она даже не подумала, что это Стар. На парне, вылезшем из-за руля, были черный костюм и белая рубашка с галстуком. Да, у него были длинные черные волосы, но они не обрамляли его лицо, а были стянуты на затылке в хвост. Своим обликом он напоминал преуспевающего молодого бизнесмена, делающего деньги в отрасли, где к внешнему виду не проявляют слишком строгих требований. Специалист по рекламе, продюсер какой-нибудь фирмы звукозаписи или еще что-то в этом роде… Однако когда он, захлопнув дверцу, на секунду повернулся к ней лицом, сомнений не осталось. Молодой человек вполне соответствовал описанию, данному бродягами: вылитый голливудский герой-любовник.

Это определенно был Стар. Джини давно его поджидала, твердо зная, что если он в прошлом регулярно наведывался к Матильде Дюваль, то рано или поздно появится здесь снова. Она оказалась права, однако момент, выбранный им для посещения, не мог ее не удивить. Жюльет де Нерваль ранее по секрету поведала Роуленду, что за мадам Дюваль в пол-одиннадцатого утра приедет лимузин, который отвезет ее на показ коллекции Казарес, а потом доставит обратно домой. До половины одиннадцатого оставалось совсем немного времени.

Квартира Матильды Дюваль – об этом ей опять-таки было известно со слов Роуленда – располагалась на самом верху. Джини задрала голову и окинула быстрым взором ровный ряд окон, а потом снова перевела обеспокоенный взгляд на «Мерседес». То, что Стар столь спокойно бросил машину под запрещающим знаком, могло означать только одно: он не намеревался здесь надолго задерживаться. В душе шевельнулась тревога: мадам Дюваль, больная и старая женщина, жила одна. Потоптавшись немного в нерешительности, Джини в конце концов все же взбежала вверх по широким ступенькам.

Путь ей преградили массивные двери. Вглядевшись внимательно сквозь дверные стеклянные панели, она увидела обширный пустой вестибюль, облицованный мраморной плиткой, и клетку лифта. Как и в доме, где жила Элен, здесь не было никаких признаков того, что подъезд находится под охраной консьержки. Джини пришла в голову мысль о том, что в этом доме тоже проживают главным образом те, кому по карману содержать сразу несколько роскошных квартир. Значит, и тут, как в доме Элен, основная часть жилья пустует иногда по нескольку месяцев подряд. Она прижалась носом к стеклу. Сквозь красиво переплетенные прутья лифтовой клетки можно было различить толстые провода и противовесы. Значит, кабина находилась где-то на другом этаже. «На десятом», – сделала вывод Джини.

Она оглядела несколько рядов кнопок домофона на стене рядом с дверью и позвонила в две другие квартиры десятого этажа, однако ни из одной ответа не последовало. Джини решила проверить квартиры на нижних этажах. Шестая попытка оказалась удачной. Голос женщины, ответившей на звонок, звучал нетерпеливо. Усилив американский акцент и немилосердно коверкая свой французский, Джини объяснила, что остановилась здесь у друзей. Но вот беда, они дали ей ключи только от квартиры, а ключ от двери подъезда дать забыли.

– Oh, quelle betise – ces idiots…[44]– В нескольких емких выражениях женщина излила досаду по поводу дурацкой ситуации, в которую ее втягивают в среднем по четыре раза в неделю. И все же, вняв слезным мольбам Джини, она сделала то, чего ни за что на свете не сделал бы ни один обитатель американского дома: нажала кнопку, открыв замок входной двери. Джини быстро проскользнула внутрь.

Подойдя к лифту, она, ощущая в душе неприятный холодок, посмотрела вверх. Стрелка индикатора, сообщавшего, на каком этаже находится кабина лифта, указывала на цифру «десять».

В этой ситуации у Джини было несколько вариантов действий: или просто ждать, или стучаться во все квартиры подряд, пока кто-нибудь не позволит ей воспользоваться телефоном, или тихо подняться по десятый этаж по лестнице.

Ей представилась старая беспомощная женщина – одна в своей квартире. Представился и Стар, недавно купивший с помощью Шанталь «серьезный» пистолет. Джини подошла к лестнице, но замерла, не успев поставить ногу на ступеньку. Лифт ожил: провода и противовесы пришли в движение. Стар спускался вниз.

«Ждать, – решила она. – Прикинусь здешней. Жительница дома стоит внизу, дожидаясь лифта. Что может быть естественнее?» Ждать надо было, чтобы увидеть, спустится ли он один.

Стар был не один. Рядом с ним, опираясь на его руку, стояла женщина, которую ни с кем нельзя было спутать. Это была Матильда Дюваль. Едва увидев старуху сквозь решетку клетки лифта, Джини почувствовала, как у нее защемило сердце от жалости и страха за это беспомощное существо. Матильда оказалась крохотной и еле стояла на ногах. Одета она была подчеркнуто аккуратно – в черный костюмчик, который вышел из моды, должно быть, лет сорок назад. Старческие руки в новых черных перчатках заметно дрожали. Джини не могла сказать наверняка, что является причиной этой дрожи – дряхлость или страх. В то время как Стар открывал дверь лифта, старуха подняла голову, и Джини застыла в напряженной позе. Она поняла, что Матильда Дюваль больна катарактой в тяжелой форме: ее мутно-голубые глаза были словно подернуты молочной пленкой. Они смотрели, как две матовые лампочки.