Удивительную историю Изабелл могли каким-то образом, посредством неких коварных уловок и по какой-то неведомой причине, выдумать нарочно для нее и обманом внушить ей в детстве, когда она была еще совсем маленькой и впечатлительной; и эта история теперь – как легкая отметина на молодом деревце – свободно росла вместе с ней до тех пор, пока не превратилась в огромное чудо, которое всем бросается в глаза. От первого же вопроса на какую-то подлинную, практическую и рациональную тему история трещала по швам и казалась не менее фантастической, чем, к примеру, ее предполагаемое путешествие по морю, ведь когда Пьер говорил с ней позже, то выяснилось: она не знает даже того, что море соленое.

III

Когда его сбивчивые размышления были в самом разгаре, все трое вышли на пристань; и, выбрав самое заманчивое прогулочное судно из нескольких судов – трех или четырех паромов, которые стояли у причала, – которое собиралось отплыть в получасовую прогулку по водным просторам, дабы насладиться красотами этой знаменитой бухты, они вскоре взошли на борт, и судно быстро заскользило по водной глади.

Они стояли, облокотившись на перила, в то время как проворная яхта стрелой пролетела сквозь лес высоких сосновых мачт множества кораблей, затем – непроглядный подлесок и тростниковые заросли карликовых мачт яликов и шлюпов. Вскоре каменные шпили земли слились с деревянными мачтами на воде; развилина рек-близнецов почти скрыла от глаз великий клинообразный город. Они миновали два маленьких островка, находящихся в отдалении от берега, они полностью оставили позади величественные здания из песчаника и мрамора и достигли великого, грандиозного водного пространства открытой всем ветрам бухты.

Легкий бриз начал чувствоваться в душном городе в тот день, но свежий бриз вольной природы только теперь обдавал их своим дыханием. Волны стали более большими и бурными; и как только они прошли то место, где около высокого выступа крепости широкая бухта разливалась бескрайним Атлантическим океаном, Изабелл судорожно схватила Пьера за руку и заговорила с надрывом:

– Я чувствую! Я чувствую! Это!.. Это!..

– Что ты чувствуешь?.. Что – «это»?

– Движение! Движение!

– Разве ты не понимаешь, Пьер? – сказала Люси, рассматривая с тревогой и удивлением его бледное лицо с широко распахнутыми глазами. – Это волны, это движение волн имеет в виду Изабелл. Смотри, как они бурлят, налетают прямиком с океана.

Пьер вновь впал в прежнее отстраненное молчание и задумчивость.

Было невозможно совсем отрицать силу этого изумительного подтверждения таким фактом – самым изумительным и немыслимым во всей изумительной и немыслимой истории Изабелл. Он прекрасно помнил ее смутное воспоминание о морской качке, которая разительно отличалась от незыблемых полов в неведомом, заброшенном старом доме среди гор, которые по описанию походили на французские.

Пока он был погружен в эти взаимоисключающие мысли о портрете незнакомца и последних словах Изабелл, яхта прибыла к месту назначения – к маленькому селению на побережье, которое находилось не так далеко от большого канала, голубые воды которого неслись в океан, что теперь был более ясно виден, чем прежде.

– Давайте не будем останавливаться здесь, – закричала Изабелл. – Давайте отплывем вдаль! Белл должна отплыть вдаль! Смотрите! Смотрите! Туда, в голубую даль! Туда! Туда! Уплыть вдаль – далеко, далеко!.. Уплыть, уплыть дальше, и дальше, и дальше… прочь отсюда! Туда, где небо и море сливаются и между ними не остается ничего… Белл должна отплыть!

– Боже мой, Изабелл, – пробормотала Люси, – это значит доплыть до далекой Англии или Франции; ты найдешь только новых друзей в далекой Франции, Изабелл.

– Друзей в далекой Франции? А какие у меня друзья здесь?.. Ты мне разве друг? В самых потайных уголках своего сердца неужели ты желаешь мне добра? Что до тебя, Пьер, я тяжкий камень на твоей шее, отнимающий всякое счастье, нет? Да, я отплыву туда… прочь отсюда! Поплыву, поплыву! Пустите меня! Дайте мне броситься в воду!

Люси потерялась на мгновение и непонимающе переводила взгляд с одной на другого. Но они с Пьером вдвоем автоматически вновь удержали руки Изабелл, которая была в неистовстве, когда они вновь отошли от дальних поручней яхты. Они оттащили ее назад, они отвлекли ее разговором, они успокоили ее; но, хотя и не такая яростная, Изабелл по-прежнему с глубоким подозрением смотрела на Люси и с глубокой укоризной – на Пьера.

Они не покинули яхты, как и планировалось; и все трое были просто счастливы, когда их судно отчалило и развернулось, чтобы поплыть обратно.

Сойдя на берег, Пьер еще больше торопил своих спутниц, прокладывая путь через неизбежную толпу главных улиц, и перешел на спокойный шаг, только когда они добрались до более уединенных улочек.

IV

Когда они вернулись в Апостолы и его спутницы разошлись по своим комнатам в поисках уединения, Пьер какое-то время провел, сидя в напряженном молчании у горящей печи в гостиной, и только уже собрался открыть дверь в свой кабинет из коридора, как Дэлли, которая неожиданно последовала за ним, сказала ему, что она забыла упомянуть об этом раньше, но он найдет два письма в своей комнате, которые были порознь оставлены у двери, пока они все отсутствовали.

Пьер прошел в свой кабинет и тихонько заперся на засов – которым, из-за отсутствия чего-то получше, служил старый затупившийся кинжал, – все еще не сняв свое кепи, медленно прошагал к столу и взял письма. Они лежали запечатанными сторонами вверх; так что Пьер взял в каждую руку по письму и держал оба на вытянутых руках поодаль от себя.

– Я еще не видел почерка, еще не убедился своими собственными глазами, что они предназначены для меня, и все же, держа их в руках, я чувствую, что сейчас сжимаю последние кинжалы, которые должны поразить меня; и, поразив меня, они вместо этого сотворят также из меня самый быстрый разящий клинок. Какое открыть первым?.. Это!

Он разорвал конверт, который держал в левой руке.