английский относится к латыни. Мне предоставили доступ к прекрасной и обширной библиотеке, где имелись самые свежие научные труды, а также проза и поэзия этого будущего мира; были там и кое-какие редкие издания, восходившие к тем периодам, что, хотя и являлись далеким будущим для нас, были тем не менее погребены в пыли веков. Несколько раз Кронус водил меня в свою лабораторию, где мог творить самые невообразимые чудеса атомного преобразования, а также подвергать материю микроскопическому анализу, который являл целый мир в одном-единственном электроне. Я осознал, что наука нашего времени – детские игры по сравнению с наукой той эпохи, куда я перенесся.

Однажды Кронус показал мне шкаф, полный предметов, обнаруженных на руинах Нью-Йорка и других древних городов. Там были и фарфоровые тарелки, и масонские эмблемы, и жемчужные бусы, и стеклянные дверные ручки, и золотые двадцатидолларовые монеты, и свечи зажигания… Вид этих предметов, а также осознание того, какая все это древность, но до чего это все знакомо, пробудили во мне сильнейшую ностальгию – нестерпимую тоску по родной эпохе. Это длилось несколько дней, и впредь мне Кронус древних реликвий не показывал.

Альтус полностью оправился от раны; и я больше не слышал, чтобы рабы Кронуса бунтовали. Однако я все никак не мог забыть той ужасной сцены, которой ознаменовалось начало моей жизни в имении. Я много раз видел свирепых на вид венериан, которые выполняли свои сельскохозяйственные работы с безмысленно-угрюмым видом; и мне много рассказывали о них.

Их предки обитали в чащобе непроходимых, буйно цветущих и вредоносных венерианских джунглей, где они жили в самых первобытных условиях, вечно враждуя с жуткими зверями и насекомыми, а также друг с другом. По природе своей они были каннибалами, а искоренить эти их привычки оказалось чрезвычайно трудно. И сейчас время от времени кто-нибудь из рабов на плантации таинственно исчезал. Работорговля процветала несколько столетий, однако в последние годы практически заглохла, поскольку те, кого успели завезти на Землю, и так размножились сверх необходимого. Первоначально венерианские рабы были по большей части, хотя и не всегда, пленниками, захваченными в межплеменных набегах и войнах; земные торговцы покупали их по дешевке в обмен на алкоголь и холодное оружие. Однако венериане были не прочь продавать и членов своего же племени. По всей видимости, никакой особой привязанности или преданности между ними не существовало; инстинкты же их были инстинктами волков и тигров.

Марсиане явились на Землю в основном как торговцы, хотя иной раз они предлагали свои услуги и в качестве надсмотрщиков, как Трогх. Они были молчаливы и надменны; однако же позволили человечеству перенять некоторые марсианские открытия в области химии и астрономии. Марсиане были философской расой, весьма склонной к мечтаниям, и в большинстве своем страдали тягой к странному наркотику, что назывался гнултан – сок некой марсианской травы. Наркотик этот куда сильнее опиума или гашиша, и видения, которые он навевает, куда безумнее, но для здоровья он безопасен. Его использование распространялось среди людей, пока наконец не был издан закон, запрещающий его ввоз. Впрочем, его до сих пор ввозили контрабандой как марсиане, так и земляне, невзирая на все усилия это пресечь; и приверженность к гнултану по-прежнему была достаточно распространена среди человечества.

Что же касается радио и телевидения, которые теперь использовались в значительно упрощенном и улучшенном виде, Кронус и его кузены поддерживали ежечасную связь со всем миром их времени и даже с землянскими станциями на Марсе, Венере, Луне и крупных астероидах. Я имел честь лицезреть в их телевизорах немало сцен, которые в 1930 году показались бы бредом сумасшедшего.

Нам присылались новости со всего мира; и благодаря своему все более уверенному владению языком вскоре я перестал нуждаться в том, чтобы Кронус переводил мне эти сообщения. Большая часть новостей отнюдь не обнадеживала – напротив, подтверждала пророческие страхи моего гостеприимного хозяина. По всей планете ежедневно вспыхивали мятежи венерианских рабов; во многих случаях те успевали причинить серьезный ущерб, прежде чем мятеж удавалось подавить. Вдобавок в этих мятежах начинали прослеживаться таинственная согласованность и уровень продуманности, на которые венериан до сих пор считали неспособными. Помимо нападений, все чаще совершались также акты саботажа – а способность к саботажу в особенности говорила о наличии рационального мышления. Даже тогда, в самом начале, были такие, кто подозревал, что венериан поддерживают и науськивают марсиане; однако же на тот момент серьезных доказательств подобного подстрекательства еще не было.

В один прекрасный день из Джармы пришли новости о странной болезни минералов, известной как «черная гниль». Здания в пригородах Джармы одно за другим поражала эта новая напасть, под влиянием которой синтетический камень и металл дюйм за дюймом рассыпались, превращаясь в мелкую черную пыль. Гниль вызывал микроорганизм, каким-то образом занесенный на Землю с Венеры, где следы его действия были заметны на некоторых горных хребтах. Каким образом он появился на Земле, остается тайной, однако же, судя по всему, то был еще один акт саботажа. Микроб способен был пожирать половину элементов, известных химии, и пока что, навскидку, способа его остановить не обнаруживалось, хотя все химики Акамерии работали над этой проблемой.

Мы с Кронусом наблюдали за распространением черной гнили по телевизору. Почему-то было невыразимо жутко видеть медленно расползающуюся область беззвучного и полного опустошения, разрушенных или наполовину съеденных домов, обитатели которых бежали. Началось это с окраин Джармы, и зараза выжирала город медленно расширяющейся дугой.

Всех самых известных ученых Акамерии вызвали в Джарму на совет, чтобы изучить гниль и по возможности найти способ хотя бы замедлить ее распространение. Кронус, известный химик и микроскопист, был в числе приглашенных. Он предложил взять с собою меня, и я, разумеется, охотно изъявил согласие. Поездка была короткой, не более сорока миль, и мы проделали ее на легком воздушном судне, принадлежавшем Кронусу, – неком подобии моноплана на атомной энергии.

Несмотря на то что я успел неплохо ознакомиться со многими видами Джармы посредством телевидения, город стал для меня источником захватывающих впечатлений. Он был куда меньше Нью-Йорка и намного просторнее: там было множество садов и пышных полутропических парков, пронизывающих его на всем протяжении. Почти вся тамошняя архитектура была того же открытого, воздушного типа, что и в доме Кронуса. Улицы широкие, просторные, высоких зданий относительно немного. В целом город производил впечатление чрезвычайного изящества и красоты.

Улицы не были запружены народом, и никто никуда не торопился. Странно было видеть среди людей того же типа, что Кронус, нелепых марсиан и звероподобных венериан. Рост и телосложение Кронуса были примерно