– И рассказал тебе? Зачем?

– Хотел, чтобы я за тобой следила. Мейсби сказал, что ты когда-то фактически был алкоголиком.

– Значит, в этом все дело? Ты просто следила за мной?

Она поспешно обошла стол и села рядом с ним на диване. Нежно повернула его лицом к себе.

– Я бы никогда не шпионила за тобой, Дэвид. Ты должен это понимать. То, что произошло между нами, было больше, чем просто влечение, – и с моей стороны не было никаких скрытых мотивов.

Эш помолчал, а потом тело у него вроде бы расслабилось. Он притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы, а она поцеловала его в ответ.

Когда она наконец оторвалась, то, запыхавшись, сказала:

– Я люблю тебя, Дэвид.

– После двух дней знакомства? – В его ответе не было ни скепсиса, ни насмешки, лишь удивление. – Ты мало обо мне знаешь, – заставил он себя сказать.

– Сегодня утром мы оба много говорили. Мне не нужно знать чего-то еще, чтобы тебя любить. – Вид у нее вдруг стал неуверенным. – Это не слишком резко? Прости, если так. Я просто стараюсь быть честной.

Он потерся носом о ее щеку.

– Можешь быть сколько угодно резкой, если это правда.

– Так и есть. У меня нет сомнений.

– Я чувствую то же самое, Дельфина.

– Я знаю.

– Чертовы психологи, – тихо сказал он. Они снова поцеловались, крепко обнявшись. Вспомнив об их бедственном положении, Эш мягко выпустил ее из рук.

– У нас много дел. Вроде того как убраться отсюда как можно дальше.

Наслаждаясь мгновением, она держала глаза закрытыми, но распахнула их, хотя все еще действовала, словно в тумане.

Эш был серьезен.

– Поднимись в комнату Льюиса и оставайся с ним, пока я буду говорить с лордом Эдгаром. Подготовь его к уходу и положи к себе в сумку все лекарства, которые ему могут понадобиться. – Он разорвал упаковку модафинила пополам и протянул ей половинку. – По пять на брата, идет? Может, одну таблетку дашь Льюису, если у нее нет неблагоприятной реакции с какими-нибудь другими лекарствами, которые он принимает.

– Не должно, но мне надо быть осторожной. Лекарства, которые он уже принимает, поддерживают его в равновесии и предотвращают какие-либо припадки.

Эш положил свою полоску в карман.

– Хорошо, здесь тебе самой решать.

– Не знаю, Дэвид. Это все кажется таким… таким крутым поворотом. Просто не верится.

– Думаю, ты поверишь, прежде чем кончится эта ночь. Я чувствую – ощущаю, – что давление возрастает. А ты нет?

Словно по команде, верхний свет в кабинете вдруг мигнул, потом потускнел. Следователь снова почувствовал, как задрожал пол под ногами.

Дельфина крепко за него схватилась. Оглядев комнату, она увидела, что мягко выписанные пейзажи на стенах начинают крениться. Один из ее обрамленных дипломов упал на пол, и стекло разбилось вдребезги.

– Пойдем, у нас мало времени, – сказал Эш, поднимая ее на ноги.

– Здесь есть лестница на шестой? – спросил Эш, поскольку они удалились от парадного фойе.

– Да, за старой оружейной, но мы можем подняться на лифте. На том, что поновее, для важных персон.

– Нет. – У Эша не было никакого желания оказываться внутри любого другого лифта, каким бы грандиозным тот ни был. – Пойдем по лестнице. Так безопаснее.

Она посмотрела на него вопросительно, но последовала за ним.

Когда они приблизились к оружейной, он почувствовал знакомую вибрацию, исходившую из комнаты впереди.

Он схватил Дельфину, прежде чем она ступила через порог. Она посмотрела на него с удивлением, широко раскрыв глаза, и он указал внутрь комнаты.

– Посмотри на оружие.

Посмотрев, она ахнула.

Все древние экспонаты – мечи, пики, топоры и многое другое – ощетинивались на искусно устроенных подставках; низкий гудящий звук исходил из их изношенного в битвах металла, меж тем как смертоносные орудия вражды дрожали в своих креплениях.

– Дэвид?.. – шепнула Дельфина.

– Все будет в порядке. Не думаю, что у этого хватит мощи, чтобы высвободить их. Пока еще нет.

– У чего не хватит мощи?

– У темной силы, поднимающейся из-под замка.

– Дэвид, нам нельзя туда идти! Это опасно!

Перед ним вдруг промелькнуло воспоминание о Грейс, с которой сдиралась кожа у него на глазах, пока он беспомощно лежал на земле. Он боялся за себя, но больше боялся того, что могло случиться с его новой любовью. На этот раз он не позволит силам зла отнять ее у него.

– Придется вернуться, – крикнул он, перекрывая шум. – Поднимемся по парадной лестнице на следующий этаж, а там вернемся на это же место.

Оба они повернулись и, взявшись за руки, побежали по мраморному залу к изогнутой лестнице, видневшейся прямо впереди. Увидев в дальнем конце большие деревянные входные двери, Эш пожалел, что не может просто продолжить бег, чтобы увести Дельфину из этой обители зла. Но он понимал, что сначала должен кое-что сделать. Когда они стали подниматься по широкой изогнутой лестнице, он заметил, что место старого охранника все еще пустует и что обоих регистраторов, сидевших за длинной стойкой, больше нет.

В сущности, Комрек представлялся пустым, словно Хельстрем внял наконец его предупреждению и эвакуировал все здание.

Но в глубине души Дэвид Эш знал, что это не так. На самом деле замок наполнялся сущностями, в настоящее время лишенными формы, элементалями с одной-единственной целью.

Уничтожить Комрек и всех находящихся в нем.

Тихоня Пэт поднялся наконец на площадку шестого этажа и присел в найденное там пустое кресло, чтобы отдышаться и дать отдых мышцам в ногах. Вот что получаешь в моем возрасте, сказал он себе, когда день напролет сидишь на чертовом стуле и совсем не упражняешься. Слабые ноги и геморрой.

Он довольствовался тем, что десятилетиями упивался своей виной без общения с Господом, на деле же ему было слишком стыдно, чтобы попробовать. Ему не дали признаться в своих преступлениях полиции, и даже в исповедальне его епископ не отпустил ему грехи; он даже не наложил покаяния, а лишь сидел за деревянной решетчатой ширмой, обдумывая, как отдалить молодого священника от католической церкви. Пришло время кое-что изменить.

Источник гнева горести Тихони Пэта сегодня заключался в наблюдении за лишенным сана архиепископом Карсли, меж тем как бедная миловидная сестра Тимбл следовала за ним, тихо шевеля губами и перебирая изящными пальцами деревянные бусины своих четок после каждого повторения молитвы. У Пэта не было никаких сомнений, что она молится о душе человека, за которым следует. Человека, который над ней издевается.