— Я тебя, земляк, заставлять не буду. Дело хозяйское: хочешь — пей, хочешь — не пей. Мне больше достанется.

Черепанов все-таки сделал маленький глоток и с нетерпением голодного человека потянулся за картошкой.

Свят позвонил уже после того, как они с Андреем поужинали. Иван убирал со стола, а хозяин, чтобы не смущать гостя запахом своей сигареты «без фильтра», вышел на улицу.

— Слушай сюда, Ваня, — голос у священника был напряженным. — Я тут переговорил кое с кем. Там, где ты сейчас находишься, ситуация сложная. Я так и не смог выйти на командира — их там оказалось несколько. Добровольческие батальоны не подчиняются армейцам, армейцы не подчиняются Национальной гвардии… Короче — бардак и махновщина полная. На тебя должны выйти люди Рыбака. Запомни этот позывной. Больше ни с кем в контакты не вступай. Если ты к утру не выйдешь на связь — я буду считать, что с тобой что-то случилось.

Закончив разговор, Черепанов направился к выходу из сторожки. Он был уже на пороге, когда над гаражами прошелестел снаряд. Этот звук был ему хорошо знаком — тяжелая болванка, начиненная тротилом, разрезает воздух так, что первые доли секунды ты слышишь только шорох ветра. Это потом появляется свист, и ты понимаешь, что смерть только что пронеслась у тебя над головой и полетела дальше. А потом раздается глухой звук взрыва…

В сторожку вбежал Андрей и, быстро откинув крышку погреба, стал ловко спускаться по ступенькам.

— А тебе что, особое приглашение нужно? — уже из подпола крикнул он Ивану.

— И часто у вас здесь такое? — спросил Черепанов, ловко спрыгнув в погреб. Наверху уже не шелестело — там стоял дикий вой от пролетающих над гаражами снарядов, выпущенных из реактивной системы «Град»[45]. По-видимому, несколько из них разорвалось совсем рядом — бетонный пол гаража вздрогнул, и на голову Ивана посыпалась цементная крошка.

— Та каждую ночь, — буднично ответил ему бывший старшина. — Сначала одни пуляют, потом другие. Что за война такая? Вокруг полей немеряно, идите туда, окапывайтесь и воюйте на здоровье. При чем тут мирные жители?

По всему видно было, что Андрей высказывает наболевшее, много раз передуманное. Он достал сигареты, но, перехватив испуганный взгляд Ивана, сунул их назад.

— Андрей, а почему вы не воюете? — спросил у старшины Черепанов. — С таким армейским опытом, как у вас…

— А я что, по-твоему, здесь делаю? Водку пью да собачек выгуливаю? — неожиданно обиделся на него Андрей. — Ошибаешься, земляк. Вот тебе нужно встретиться с правосеками, ты к кому пришел? Ко мне. А почему не пошел в штаб к генералам? Правильно, тебя там и слушать никто не будет. А ко мне люди приходят и с одной стороны, и с другой. А бывает, что и все сразу… Знаешь, как они меня зовут? Шарапов. Потому что место встречи изменить нельзя. Так-то, земляк.

Наверху наступила тишина, и Черепанову показалось, что наверху кто-то разговаривает. Он вопросительно посмотрел на Андрея. Тот стал на ступеньки лестницы и головой приподнял ляду погреба.

— Да вылазь уже, мышь каптерская, — раздался громкий голос и смех. — Мы здесь уже полчаса сидим, ждем, пока ты там труситься перестанешь.

Говоривший мужчина сидел за столом. Еще двое, с автоматами наизготовку, стояли у двери, то и дело посматривая в сторону ближайших гаражей. Поднимающийся из подвала Черепанов поймал на себе настороженный взгляд одного из них.

— Сашко, — произнес из-за стола их командир, — обшукай нашего гостя на всяк выпадок.

Подошедший к нему боец был одет в натовскую полевую форму светло-песочного цвета и бронежилет с разгрузкой. На этом песочном фоне бросалось в глаза множество желто-голубых нашивок с украинской символикой. Они были на рукаве, на груди, на каске и даже на ложе автомата. «Вояки хреновы», — подумал про себя Иван, поднимая при этом руки и широко расставляя ноги, понимая, что без этих формальностей в этой ситуации не обойтись.

— Я Черепанов Иван, журналист. Мне нужно встретиться с Рыбаком, — как можно спокойней произнес он.

— Посмотрим, какой ты есть Черепанов, — ответил ему сидящий за столом мужчина. В это время боец передал ему документы Ивана. Полистав паспорт, он долго рассматривал удостоверение журналиста с отметкой об аккредитации в ДНР.

— Мало того, что прописка луганская, так еще и разрешение сепаров на съемки в их долбаной республике имеется. И сам, небось, сепар стопроцентный, — сделал он вывод, закончив изучать документы Ивана. Рассмеявшись своим же словам, мужчина протянул паспорт и удостоверение Черепанову:

— Не дрейфь, дядя. Это я шучу так, — и уже повернувшись к своим бойцам, закончил, — все в порядке хлопцы, зовите командира.

Через несколько минут в сторожку вошел мужчина. Бросив внимательный взгляд в сторону Черепанова, он прошел к столу и налил себе воды из чайника. На вид ему было лет сорок — сорок пять. Старые кроссовки, потертая на коленях и локтях пятнистая униформа говорили о том, что ее хозяин большую часть времени проводит в окопах. Под воротником куртки мелькнули хорошо знакомые Ивану голубые полоски тельняшки десантника.

— Оставьте нас, — коротко бросил мужчина своим подчиненным. — Тебя, Шарапов, это тоже касается, — добавил он, увидев, что бывший старшина придвинул к себе стакан.

— Я Рыбак, — представился он Черепанову и присел за стол, положив себе на колени автомат. — Мне недавно позвонил один наш общий знакомый и в общих чертах рассказал, каким ветром вас сюда занесло. Я считаю, что вам, Иван Сергеевич, совсем не обязательно сейчас появляться в Песках. Хлопцам з полонын ваш визит точно не понравится. Опасно это для вас — там сейчас воюют такие горячие парни, которые сначала стреляют, а уже потом думают.

Черепанов подошел к столу и сел напротив своего нового знакомого, который между тем продолжал говорить:

— Да и смысла в этом я не вижу. Все, что вам нужно знать, я и так расскажу. Оливер появился в Песках девять дней назад. Лично мне он не понравился — болтливый и бесцеремонный парень, вечно сующий нос, куда не следует. Он больше крутился среди ребят из «Правого сектора», все хотел с Ярошем встретиться. Зная Диму, думаю, что это вряд ли ему удалось. А дня три назад ваш Оливер пропал. Еще вечером мелькал недалеко от наших позиций, а уже на следующее утро его друзяки сообщили, что переправили журналиста на ту сторону.

Рыбак качнул головой в сторону Донецка и опять налил себе воды из чайника. Выпив, он достал мятую пачку сигарет и закурил. Помолчав какое-то время, словно что-то припоминая, продолжил свой рассказ:

— Между тем мои парни пронюхали, что ни в какой Донецк они его не переправляли. Когда менялся караул, этот проныра уговорил взять его на самый дальний пост, где и остался на ночь с двумя бойцами. Утром этих двоих бедолаг нашли с перерезанными от уха до уха глотками. А ваш французик исчез. Вот такие дела, Иван Сергеевич. Больше вы об этом ничего не узнаете, да и я, считайте, вам ничего и не говорил. Договорились?