закрыл утомлённые глаза на миг Аластор. — Кто-то раньше, кто-то позже, но ничто не вечно. Мы стараемся об этом не думать, поэтому это становится для нас шоком, когда это случается, хотя наступление этого момента само собой разумеющееся. Не так ли?

Он развернулся к входу в логово «Низшего Иллюмино», где смесь паука с человеком испуганно смотрело шестью глазами на бомбу в его руках.

— Ты потерял свою любовь, — осмотрел с лёгким сожаление образ монстра Аластор. — Это стало для тебя таким ударом, что превратило тебя в «Низшее Иллюмино».

— Ты знаешь, что со мной происходит? — искажённым голосом спросил монстр.

— Конечно.

Монстр попытался приблизится, но тут же остановился, когда Аластор приблизил к кнопке бомбы большой палец.

— Не приближайся, — нахмурился он. — Ты быстр, но мой палец нажмёт на кнопку от любого твоего резкого движения. Даже, если ты попытаешься оглушить меня своим криком я невольно нажму на кнопку.

— Что ты хочешь? — застыл монстр.

— Жить, — пожал плечами Аластор и горько усмехнулся. — Жаль, что ты мне не позволишь этого сделать. А я ведь приготовил подарок для Апрель, который ещё не успел вручить.

— Невозможно, — покачал головой монстр. — Твоя жизнь за жизнь Марты.

— Око за око и весь мир ослепнет, разве ты не хочешь меня пощадить? Один раз ты уже почти убил меня.

— Твоя смерть необходима. Иначе зачем всё это?

Паук посмотрел на коконы вокруг, где не хватало двух тел.

Зеркала беспрерывно транслировали чьи-то воспоминания, завораживая весь взор его шести глаз. Он разделил с ними их сожаления и ему самому было легче так справится с собственными.

— Моя смерть не вернёт твою девушку. Если рай есть, и она смотрит на тебя сверху, то наверняка разочаруется во что ты превратился.

— Ты лжёшь, я это знаю и покажу тебе это.

Монстр фыркнул и медленно поднял одну руку, направив её на зеркало за Аластором. Оно засветилось и в нём появился молодой Аластор с чёрными волосами.

В чёрном костюме среди снега и надгробных плит его хрупкая фигура дрожала от бьющего его мороза, пока сам он неуверенно смотрел на две могилы перед ним.

— Если рай есть, то вы наверняка смотрите на меня сверху вниз, — пусто улыбнулся в зеркале Аластор. — Я постараюсь жить так, чтобы вы не сожалели о том, что так рано оставили меня мама и папа.

Внезапно дрожащая фигура Аластора в зеркале упала на белый снег, хватаясь голыми руками за землю под ним.

— Кого я обманываю⁉ — взвыл отчаянно он. — Ни рая, ни ада, ничего нет! Я один! Навсегда один! Я лишь пытаюсь успокоить себя, сделать вид, будто всё нормально! Но ничего не нормально! Я скучаю, очень скучаю и тону в воспоминаниях о вас…

Почти юноша, но ещё ребёнок сжимал в руках холодную землю, смешанную со снегом, что быстро таял от его тепла.

— Я разучился спать, есть и радоваться жизни. Как мне жить? Кто укажет мне путь? — голос мальчика дрожал.

Аластор усмехнулся, смотря на молодую версию себя.

— Какой же я был ранимый…

— Ты не веришь в свои собственные слова, — хмыкнул монстр. — В этом воспоминании ты какой-то другой. Что с твоими волосами?

— И тебя волнует лишь это? — хихикнул Аластор. — И после этого ты ещё просишь от других сочувствия? Ответ прост тот я совсем другой. Текущий я давно смирился с их смертью. В отличии от тебя я не сошёл с ума.

Карие глаза юноши с превосходством смотрели на монстра на несколько голов выше его.

— Мне хватило ума не винить всех вокруг в своих бедах и идти дальше, — фыркнул Аластор.

— О, хочешь сказать ты больше не имеешь сожалений? — в голосе монстра слышалось злорадство.

Картина в зеркале сменилась в нём стала отображаться фигура повзрослевшего Аластора, что сидел на кровати возле мёртвого тела, в котором совсем недавно потухла жизнь.

— Ты настолько сильно боялся меня? — спросил тело взрослый Аластор в зеркале. — Мы были друзьями, ты мог просто поговорить со мной, но ты настолько боялся моего осуждения, что всё держал в себе. Неужели я настолько херовый друг?

— Егор, — усмехнулся образу в зеркале Аластор. — Да, иногда я вспоминаю это и спрашиваю себя: «Почему я не помог ему?», «Почему я был слеп к его проблемам?». Всё же люди так эгоистичны…

Он развернулся к монстру, всё ещё твёрдо смотря тому в множество глаз и держа палец у кнопки бомбы.

— Но даже так, это дела минувших дней, — пожал плечами Аластор. — Поэтому даже это сожаление не поколеблет меня. Я был хреновым другом, ужасным сыном и никчёмным парнем, но я это я и потому давно принял свою натуру такой какая она есть. Бесконечный круг из сожалений и самобичевания лишь уничтожить тебя, если ты будешь также цепляться за него, как сейчас. Ты вообще задумывался, что с тобой будет дальше Данил? После моего убийства что ты будешь делать?

Монстр не ответил, продолжая смотреть на твёрдый и уверенный образ Аластора перед собой.

— Не знаешь? — улыбнулся Аластор. — А знаешь, что будет, если оставишь меня в живых? Я могу исцелить тебя. Тебе нужно лишь подавить свою ненависть, своё отчаяние и воспрять духом. Это тяжело, но…

— Заткнись! — закричал Данил. — Мне нужна лишь твоя смерть! Мне нужно разделять с людьми их горе и сожаления!

Все зеркала в логове задрожали и люди в них стали вопить от боли.

Данил же схватился за голову и стал бить ей в пол, падая на колени.

— Мне становится легче, когда я думаю, что не один такой! Что другие люди также страдают! И твоя подруга тоже будет страдать от твоей смерти!

Шесть кровью налитых глаз с ненавистью смотрели на Аластора.

— Какой же ты эгоистичный сукин сын, — цокнул он. — Вместо того, чтобы превозмочь своё отчаяние ты утягиваешь в него других.

— Такова натура человека… — хихикнул сквозь ненависть Данил.

— Веришь в теорию ведра с крабами? Жалкий же ты человек…

— Не тебе обманщику судить меня!

Монстр сделал шаг вперёд.

— Не приближайся! Я нажму на кнопку! — пригрозил бомбой Аластор.

— Ты сомневаешься, — внимательно смотрел ему в глаза Данил. — Ты не хочешь