Вооружившись острыми воротками, умелые руки прокручивали дырки в бочках, втыкали краны, наполняли кружки – первые из сотен, построенных рядами на прилавке.

- Пей за счастье молодых, чтобы сильным был жених!

Фаунтерра в недоумении выбиралась на площади, разглаживала подол, на ходу дотягивала последнюю непослушную шнуровку.

- Это что же?.. Кто женится-то?..

- Лучшая пара! За невесту пей до дна – будет верная жена!

- А эль почем?..

- Молодые угощают! Пей, красавица, не робей!

Фаунтерра с сомнением качала головой: что, с самого утра?.. На каждой площади, да такой запас!.. Этак я к вечеру совсем охмелею… А затем сказала себе: тьма, почему нет? Время-то какое худое: то орда, то Кукловод. Хоть что-то светлое среди всего мрака! И столица поднесла кружку к губам:

- Долгих лет молодым! Пусть Софья согреет!

Праздник полыхнул, как костер. Зазвенели искристые мелодии, свадебные песенки пошли в пляс, перепрыгивая с языка на язык. Вспышки смеха окружили сцены, где выступали скоморохи. Тут начинался потешный конкурс, там показывали страуса, тут играли пьесу про любовь, там поливали бочками крема гигантский свадебный торт. Фаунтерру поили, кружили, веселили и соблазняли – а она, уставшая от тревог, охотно поддавалась. Пела, плясала, хохотала. Сочиняла причудливые тосты за здравье молодых. Облизывала пальчики от лакомств. Вспоминала бесчисленные свадебные традиции, помогала устроить то, о чем приезжие забыли. И все чаще задавалась вопросом:

- Кто же, все-таки?..

Приезжие как могли напускали тумана, но умницу-Фаунтерру не проведешь. Всем известен ритуал: на свадьбе будет портрет молодых! Если жених беден, то картину рисуют прямо за столом сами же гости – выходит очень потешно. Но тут дело другое: баснословно богатый жених, наверное, нанял хорошего живописца. И портрет уже готов, скорей всего, это он и стоит под сукном в тени собора Праотцов. Или, может быть, прячется за спинами искровиков у Престольной Цитадели. Ах нет, ерунда, вот же он – у ратуши, в золоченном фургоне! Конечно, Фаунтерра-озорница попыталась подглядеть. Невзначай потянулась пальчиком к сукну, осторожненько приподняла полог фургона… Но нет, завешено, завязано, зашито, еще и обмотано бумагой. Никак не увидишь раньше срока!

Тем временем новые люди присоединялись к празднику. Вошел в город еще один искровый полк. Диковинный: не алый, а белый с солнцами, смуглолицый, ведомый красивым седым командиром. Въехали, блистая парадной броней, колонны рыцарей. На ярких попонах пестрели всевозможные гербы, а чаще других – дельфины и снопы пшеницы. Следом за всадниками потянулись в город пешие бородачи: мослатые, мужикастые, нестройно вооруженные. Числом они напоминали орду, а рожами – бандитов. Но Фаунтерра так уже разыгралась, что готова была плясать с любыми гостями.

- Заходите, братья! У нас свадьба, долгих лет молодым! Кто женится? Да сами не знаем, ха-ха-ха! Садитесь за стол, уж там разберемся!

Прошел слух: портрет откроют при дневной песне, стало быть, в четвертом часу. Никто этого не говорил напрямую, но как-то само собой узналось: только песня отзвучит – сукно долой. И при первых звуках ветровых труб Фаунтерра замерла, навострила ушки, шикнула на слишком громких гостей:

- Тишшше! Сейчас, сейчас узнаем!..

Холеной ладонью заранее подняла кружку, заготовила на языке заковыристый тост, который не звучал еще сегодня. Песня пошла на убыль, притихли башни соборов… И ровно в четыре покров упал. Все были правы: и у Престольной, и у Праотцов, и возле ратуши – всюду открылось сразу. Портретов было три, один другого краше. Фаунтерра ахнула, прижав ко рту ладони.

По правде, жених не очень удивил ее. Фаунтерра только играла наивность, а на деле прекрасно помнила, ведь не день и не два уже ходят слухи. Дескать, бывший владыка Адриан остался жив и возвращается в столицу. А как он может вернуться? Разбитый северянами, осужденный Палатой, лишенный короны, он теперь считается преступником. Нет ему пути назад, кроме одного: обручиться с Минервой Несущей Мир! Он-то уже помолвлен с нею, даже чувства имелись. Ее величество помилует его императорским указом и сразу возьмет в мужья. Будут править вдвоем, вместе побьют орду, наведут порядок. Ориджин им не помеха, поскольку пропал в степях. А прочие лорды без Ориджина ничего не посмеют. Разумный выход для двух янмэйцев, недаром Минерва поклялась: она не будет воевать с Адрианом, а решит дело мирным путем.

Вот почему Фаунтерра издала удивленный вздох при виде портретов: вовсе не Минерва была на них! Живописцы, как могли, приукрасили невесту. Женщина смотрелась не жирной, а царственной; не наглой, а уверенной; заманчиво спелой, а не перезревшей. Но от тонкого благородства Несущей Мир эту даму отделяло такое же расстояние, как корову – от лани.

- Магда Лабелин?.. – наконец, узнала Фаунтерра. – Святые боги!..

- Внучка Софии! – закричали приезжие артисты. – Лучшие жены – софьины внучки!

Другие подхватили:

- У кого в доме рай? У мужа Софьи! У кого детей толпа? У мужа Софьи! У кого жена, как мед? У мужа Софьи!

А третьи уже брызгали вином, поднимая чаши, а четвертые трубили веселый марш…

И Фаунтерра махнула рукой: ну ладно, пускай Магда. Что выйдет из этого? Поживем – увидим, а сейчас – отчего не праздновать?

- Долгие лета!.. Жена как мед!.. Детей толпа!.. Слава Софье!

С новою силой грянуло веселье. Фаунтерра оправила юбку, затянула корсет потуже – и, забыв обо всем, пустилась танцевать.

Поезд с молодоженами прибыл на вокзал под звуки вечерней песни. Он лоснился от гербов и украшений, перед составом бежали дети, бросая на рельсы конфетти. Две роты искровиков – белая и красная – выстроились почетным караулом. Из-за их спин, привстав на цыпочки, смотрела пьяная Фаунтерра.

Бывший владыка Адриан Ингрид Элизабет показался в дверях. Сошел на перрон, подал руку невесте, помог спуститься. Невеста подняла над головой цветок, жених – шпагу.

- Фаунтерра, приветствую тебя! – мощным, красивым голосом пророкотал Адриан. – Я вернулся, чтобы разделить с тобой счастье!

Вечно молодой Фаунтерре давно исполнилось семнадцать столетий. На своем веку она повидала примерно все. Кто-то более юный и серьезный лопнул бы от вопросов: вернет ли Адриан корону? Почему он выбрал такую толстуху? Чем ответит Минерва? Стерпит ли Палата? Святые боги, что дальше-то будет?!

Но Фаунтерра прожила достаточно, чтобы научиться ничего не принимать слишком всерьез. Адриан воскрес – это забавно. Не только в Уэймаре кто-то воскресает, у нас вот целый император возродился - чем не повод для гордости! Женился на толстухе – романтично: сердцу, выходит, таки не прикажешь. Чем ответит Минерва? Посмотрим,