— Ишь какая крутая, — с кривой ухмылкой произнес между тем Лайэм. — На «Феррари» разъезжает… Впрочем, ничего дурного о ней не скажу. Она мне даже нравится. У нее отличное тело, хотя физиономия, конечно…

В этот момент в кармане у Лайэма зачирикал мобильник. Прежде чем ответить на звонок, Лайэм обвел пленников грозным взглядом и погрозил им своим обрезом. Как только Лайэм заговорил по телефону, за спиной у него бесшумно растворилась дверь, и в дверном проеме возникла Сид — человек, которого Джимми меньше всего ожидал здесь увидеть. Она перехватила его взгляд и, прижав палец к губам, выразительно на него посмотрела.

— Она привезла детей к тебе? В час ночи? Да ты, наверное, шутишь? — зло кричал Лайэм в трубку. — Как будто она не знает, что я на работе… Что? Говорит, что в этот уикенд я должен сидеть с детьми? Ну, этого я от нее не ожидал… Впрочем, она всегда была та еще сучка…

Сид вошла на кухню, неслышно, как тень, метнулась к разделочному столу, на котором лежал «ремингтон» Ролли, и, стянув ружье с окованной металлом столешницы, уперла его стволы в основание черепа Лайэма.

— Ложись на пол, лицом вниз! Ну! — пронзительно закричала она, одновременно выхватывая из руки Лайэма обрез, который он, разговаривая по телефону, небрежно держал у плеча.

Лайэм выронил мобильник, поднял руки вверх, опустился на колени, а потом послушно растянулся на полу. Как выяснилось, под прицелом он вел себя ничуть не лучше Крэйга и выполнял команды так же безропотно, как и его соперник, которого он презирал и ставил гораздо ниже себя. Сид наклонилась над Лайэмом, вытащила у него из заднего кармана брюк складной нож и, раскрыв его, с силой толкнула по полу к Джимми.

Джимми ловко поймал его в ладони, перевернул, перерезал стягивавший его запястья скотч, после чего поднялся с пола и стал перерезать путы у других пленников.

За окном послышался вой сирен приближавшихся к Фермонсо полицейских машин.

— Слава богу, кто-то догадался наконец вызвать полицию, — рассмеялся Джимми.

— О господи! — воскликнула Сид, виновато прикрывая ладошкой рот. — То-то мне все казалось, что я забыла сделать нечто очень важное…

Вернувшись в Суссекс под утро, Одетта не обнаружила ни одной живой души ни на ферме Сиддалс, ни в Фалкингтон-меноре, ни на ферме Сид. Казалось, их обитатели по неведомой причине разом снялись с места, покинули свои жилища и бежали неведомо куда.

Когда их с Монни доставили в полицейский участок и посадили в «обезьянник» — камеру предварительного заключения — вместе с преступницами и проститутками, Монни испугалась и, пригласив дежурного офицера, стала рассказывать обо всем, что знала по делу Крэйга. Полицейские пришли к выводу, что она лично ни в чем не виновата, но на основании ее показаний выдвинули против Лайэма серьезные обвинения и выписали ордер на его арест, после чего перезвонили в полицейское управление Суссекса и потребовали немедленного задержания преступника. Крэйга тоже должны были задержать — за уклонение от правосудия.

— Ваша сестра, — сказал с ухмылкой Одетте полицейский офицер, выдвигавший против нее обвинение за езду по городу в нетрезвом виде, — так у нас разоткровенничалась, что закопала разом и любовника и мужа. Вот и толкуй после этого, что мы, полицейские, — плохие психологи!

Взяв с собой Базуки, Одетта совершила пеший бросок через поля к Фермонсо-холлу. Парковочная площадка у «Дворца чревоугодия» была заставлена полицейскими и пожарными машинами, фургонами «Скорой помощи» и микроавтобусами телевизионщиков.

Стоявший на верхней площадке пожарной лестницы человек в каске и оранжевой брезентовой робе заливал водой из брандспойта сквозь разбитое окно ее, Одетты, собственный кабинет.

Одетта, заметив Ронни Прайэр, подлетела к ней и, словно редиску из грядки, выдернула ее из толпы.

— Что здесь происходит?

— Не волнуйся, все под контролем, жертв нет, — заверила ее Ронни. — Судя по всему, имело место короткое замыкание. Поскольку от огня пострадали только кабинеты, можно сделать вывод, что произошло самовозгорание одного из компьютеров.

— Понятно, — с облегчением сказала Одетта. У нее будто камень с души упал: при пожаре никто не пострадал, а стало быть, ее драгоценный Джимми жив и здоров.

В следующую минуту она увидела Джимми, который разговаривал с одним из пожарных. Лицо ее возлюбленного было до неузнаваемости вымазано сажей и копотью. Одетта почувствовала к нему такую нежность, что у нее на глаза навернулись слезы. Выставив правое плечо вперед, она устремилась к Джимми, словно клином раздвигая перед собой толпу. Оказавшись перед ним, она со счастливым воплем повисла у него на шее и запечатлела на его губах долгий поцелуй.

Когда Джимми высвободился наконец из ее объятий, у него в глазах проступило удивление, смешанное с глубочайшей нежностью. Взяв ее лицо в измазанные сажей руки, он всмотрелся в ее светившиеся от счастья черты.

— Где ты все это время пропадала? Полицейские что-то говорили о твоем аресте, но я не поверил.

— Это правда. Меня арестовали за вождение в нетрезвом виде и теперь грозятся отобрать права. — Приподнявшись на цыпочках, она поцеловала его в кончик носа. — Но я не переживаю. Ты жив, а это главное.

Со звоном разлетелось окно одного из кабинетов. Одетта посмотрела на струившийся из него серый дым, потом перевела взгляд на испачканное лицо Джимми:

— Тебе не следовало тушить пожар самому! Подумаешь, компьютеры загорелись… Разве можно из-за этого рисковать жизнью?

— Я не пожар тушил, я Калума из огня вытаскивал. Парень скакал по кабинету среди языков пламени, как жрец перед жертвенным костром. По-моему, этот пожар — его рук дело.

— Ты хочешь сказать, что кабинет поджег Калум? — растерялась Одетта.

— Ш-ш-ш! — Джимми огляделся. — Я точно не знаю, но когда мы с Сид вернулись из полицейского участка, то увидели, что из окна твоего кабинета вырывается пламя. Ну, я, понятное дело, помчался тушить огонь и обнаружил там совершенно обезумевшего Калума.

— А Сид-то как оказалась в участке? — с недоумением спросила Одетта.

— Я тебе позже об этом расскажу, ладно? — Джимми прижался измазанным сажей подбородком к ее макушке и пробормотал: — Если бы ты знала, дорогая, как я рад, что с тобой ничего не случилось…

— А я рада, что ничего не случилось с тобой… — Одетта вернулась к происшествию: — Так почему все-таки ты думаешь, что это Калум поджег кабинет?

— Ну, когда я его вытаскивал, он что-то бормотал об уничтожении какой-то видеозаписи… Мне не удалось с ним поговорить, потому что Сид схватила его за руку и увела. Сказала, что ему, чтобы успокоиться, необходимо прогуляться на свежем воздухе.

Одетта догадывалась, что именно пытался сжечь Калум. И наверняка сжег, уж коли при этом сгорел ее кабинет. Теперь ей нечего бояться — она свободна. Калум полностью с ней рассчитался за все причиненные ей обиды. А это значит, что она вольна любить Джимми, не ожидая подвоха со стороны и ни на кого не оглядываясь.