Два человека из русского министерства повели его в космический музей, где у входа на коробках, что лежали на отрытом прилавке, он увидел знакомые буквы. Тут торговали шведскими резиновыми членами.

Он спросил, нет ли таких же с русским национальным орнаментом ― желто-красным, который называется «хохлома», и бело-голубым, как израильский флаг, который зовётся «гжель».

Русские смеялись: продавец ― заливисто, а спутники Янсона ― несколько натужно. Внутренность музея напоминала улей, где жили серебряные насекомые, топорща свои крылышки и усики, приспособленные для жизни в пустоте. Янсон ходил между экспонами с некоторой усталостью, пока не остановился перед витриной, где рядом со шлемом русского астронавта лежал какой-то камешек. Он попросил перевести табличку, и ему объяснили, что это анортозит. Это ему ничего не говорило, и люди из министерства рассказали ему про груз, доставленный на Землю автоматической станцией «Луна». Янсон сострил, что его племянница заслуживает брошки с таким булыжником за недостойное рвение к учёбе.

Каково же было его удивление, когда русские стали переговариваться, а потом переводчик предложил купить космический сувенир. Сумма была большой, но не запредельной. Единственным условием была оплата наличными, и через полчаса он выдоил банкомат в гостинице.

Уже в самолёте он вспомнил, что ему рассказывали, как американцы подарили осколок Луны голландцам. Те выставили его рядом с Ван Гогом, а камень оказался подделкой. Янсону не было жаль денег, он боялся выглядеть смешным. Потом он вспомнил о племяннице, и решил, что теперь это будет её проблема.

Часть первая. Пропажа камня.

Был первый спокойный год после Мировой эпидемии, время, когда вновь разрешили праздновать большими компаниями даже малые события. Большое поместье Янсонов наполнилось гостями, слуги, отвыкшие от приёмов, всё время ошибались, госпожа Янсон нервничала, а дочь её смотрела презрительно. Волосы Гуниллы Янсон были выкрашены в оранжевый и зелёный цвет, а в носу задорно торчало кольцо с колокольчиком.

Перед началом праздника из Стокгольма приехал её одноклассник Свантессон, шустрый молодой человек, работавший юристом в банке. Он привёз бумаги и красивую коробку. Мать и дочь выслушали посмертную волю дяди Янсона. За неимением лучшего, он подарил имениннице кусок Луны, что старый Янсон выменял у русских, видимо за бусы и жевательную резинку.

Из коробки явился деревянный футляр с русскими буквами и звёздами, а уже из него ― невзрачный камень, уже вправленный в тусклую жёлтую оправу. Гунилла брезгливо осмотрела его, но всё же защёлкнула замок цепочки и повесила камень на шею, как спортивную медаль. Весь вечер он был с ней, и Гунилла ловила на себе завистливые взгляды сверстниц.

В качестве развлечения привезли французских гимнастов (толстых, как винные бочки), немецких клоунов (совершенно не смешных) и даже каких-то русских циркачей Мишку и Гришку, которые с жуткими криками швырялись друг в друга ножами.

Под самый конец, когда Гунилла с подругами решили покурить травы подальше от посторонних глаз, они увидели странное зрелище. Несколько оборванцев, по виду ― мигрантов, жгли костёр у самой ограды. Раздавались тоскливые звуки странного треугольного инструмента, а рядом плясал медведь. Едва Гунилла успела подумать, что общество защиты животных поступит с этими бродягами хуже, чем полицейские, как незнакомцы запели какую-то свою молитву. Гунилле показалось, что камень на её груди отзывается на эти ужасные звуки, но тут прибежал брат Свантессона Боссе с криками, что их давно ищут.

Горький дым возымел своё действие, и Гунилла неожиданным образом рассказала о бродягах за оградой гостям. Гости чрезвычайно возбудились, и больше всех шумел дядюшка Юлиус. Он был знатный путешественник, побывал на всех континентах, и даже совершил кругосветное путешествие на утлой лодочке с каким-то бородатым и косматым чудаком. Дядюшка Юлиус, побывавший когда-то в Сибири, рассказал, что по всем повадкам, нищие — это переодетые олигархи из русской секты, называющейся Роскосмос, а камень на шее у Гуниллы ― советская святыня. «Наверняка, ― сказал дядюшка Юлиус, ― они считают, что камень присвоили натовские офицеры, и трое русских теперь идут по их следу, ни в грош не ценя человеческую жизнь. Они готовы на всё, чтобы вернуть анортозит на алтарь главного храма Роскосмоса, рядом с которым стоит первая русская ракета. Бойтесь их, ибо в России есть такие химики, что научились обращать время вспять, потому что русские любят свое прошлое больше будущего». Произнеся это, дядюшка Юлиус закрыл глаза и упал навзничь. После этого все поняли, что он давно и совершенно пьян.

На шум прибежали местный доктор Карлсон и братья Свантессон. Вместе они утащили дядюшку Юлиуса в комнаты и устроили его там поудобнее. Дядюшка оказался очень тяжёл, и по дороге Малыш Свантессон шутил, что они являют собой блестящую аллегорию доказательной медицины, в которой слепой всегда несёт слепца. Доктор краснел, клацал зубами, но ничего не отвечал.

Каково же было изумление всех присутствовавших, когда наутро выяснилось, что анортозит исчез.

Чтобы не придавать дело огласке, госпожа Янсон вызвала в имение лучшего расследователя Швеции Маркоу Блумквиста. Он приехал тайно, вместе с тремя сотрудниками из телевизионной программы про жуликов. Журналистов проводили на кухню, а Блумквист два дня ползал по всем комнатам дома. Наконец, он обнаружил на косяке двери комнаты, где по-прежнему лежала разорванная коробка и бессильно распахнутый русский ящик, следы какой-то дряни. Там была не то краска, не то конский навоз, а то и что-нибудь похуже. Одним словом, Блумквист сразу понял, что это след похитителя.

Внимание сыщика привлекла старшая служанка фрекен Бок, очень уродливая и отбывшая два года тюрьмы за грубое обращение с животными. Единственно, за что её держали в имении, отменные плюшки без корицы (у Гуниллы на корицу была аллергия). Блумквист подступил к домоправительнице с расспросами, но фрекен Бок только мычала в ответ. Чтобы хоть как-то расшевелить её, сыщик заставил Малыша Свантессона целый день бегать под её окнами и орать: «Как мне ненавистна домомучительница!» На следующее утро фрекен Бок утопилась в зыбучих песках. Оказалось, что с детства она была тайно влюблена в Малыша Свантессона и, к тому же, склонна к депрессии. Да и к зыбучим пескам её тянуло давно.

Это несколько обескуражило Блумквиста, но он продолжил поиски запачканной одежды. Однако, ни он, ни жители поместья ничего не нашли, даже когда раскопали всё грязное бельё семейства Янсонов. При этом Гунилла каждый день за завтраком закатывала истерики в духе: «Никто и никогда не найдёт мою прелесть, она пропала навсегда». Слушая её стенания, Блумквист догадался, что она знает, кто вор. Знаменитый сыщик даже стал предполагать, что