Курт пробурчал:

— Ты сошла с ума, — и предпочел позвать на помощь Минго, хоть и не был уверен, что тот чего-нибудь добьется.

Моряк несколько растерянно переступил порог. Он не сразу нашел тон для разговора с дамой, с которой был нежданно близок только один, теперь уже далекий, вечер. Викки, как и тогда, лежала, вытянувшись на тахте.

— Ах да, вы господин… такой-то. Не сомневаюсь, что вы все-таки помолвлены с Марией.

Быстрый взгляд при этом «все-таки» — и только; просто дама — и больше ничего.

— Моя невеста прислала меня по поводу ребенка, — сказал Минго.

Окно открыто, но шторы спущены. Ждет ли еще Мария терпеливо внизу?

— Спросите моего брата, куда он его девал! Это его ребенок. Мария — его невеста. Вы никогда не были у нее единственным, как вы знаете. И вы что-то медлите со свадьбой! А Курт уже принял решение. Для девушки это всегда самое главное. До свиданья! Привет моему любезному Вармсдорфу!

Минго в сущности уже удалился. Он только стоял здесь, точно покинутый самим собою. Он слышал, как дама продолжала:

— Курт спешит к высокой, красивой женщине, от которой у него ребенок. Идите же к ней вдвоем! Мне здесь никого не нужно. Скажите вашей невесте: единственное, чего она должна остерегаться, — это приходить сюда!

Брат чувствовал, что в ее холодном голосе звучит тяжелое, глубокое горе. Во всем свете он один мог это расслышать. Рванув Минго за руку, Курт вывел его из комнаты.

Когда они появились в передней, Лисси, говорившая по телефону, оборвала на полуслове. Дверь на лестницу захлопнулась за ними. Раздался звонок из комнаты.

— Подождите у аппарата! — сказала Лисси. — Меня зовут.

Минутой позже она вернулась и сообщила хозяину:

— Теперь она лежит в изнеможении. Мне приказано упаковать чемодан. Но сперва я должна позвонить по телефону… — Лисси назвала номер. — Велено сказать, чтобы все было приготовлено… Конечно — ребенок!.. Вызвать врача, вы говорите? Хорошо, врача… Мы ее не отпустим, пока у вас не кончится заседание… Отлично. Долго оно продлится? — спросила Лисси.

Снова звонок из комнаты.

— Соедините же меня наконец! — крикнула Викки. Она лежала на тахте и говорила в трубку: — Госпожа Фукс! Поезжайте сейчас же в свой ресторан! Курт и Минго отправились к вам. Вы знаете, кто такой Минго? Если Мария уедет с ним и ребенком, мой бедный брат окончательно свихнется… Да, вы расслышали правильно. Он вас не желает больше знать. Меня тоже. Он совсем потерял голову, он любит ребенка и мать…

— Госпожа Фукс! — прокричала она несколько раз, пока не заставила ту замолчать. — Вы хотите развязаться с Куртом?.. Нет? Тогда вы должны продолжать игру. Вы сами украли ребенка, пока из квартиры выносили мебель. Вы отвезли его на свою виллу, чтобы Курт вас не бросил. Да, я тоже думаю, что Кирш знает про виллу… Перестаньте, что вы орете как бешеная; ясно, что вы не желаете иметь дело с полицией. Я тоже не желаю. Поэтому я скроюсь с ребенком, а вы займетесь Куртом.

Тут в комнату Викки вошла рослая, мужеподобная сиделка. Викки остановила на ней неподвижный взгляд и выронила трубку.

На улице Курт взял Минго под руку.

— Ну, теперь я понял, кто заварил все дело. Ее зовут Аделью. И раз она что-то натворила, то мы ее застанем не дома, а… в ее ресторане, — закончил он, точно по наитию.

— Куда девалась Мария? — спросил Минго. — Она хотела подождать меня.

— О Марии не тревожься! Я должен заглянуть еще в одно место.

С этими словами Курт вошел в контору тотализатора. Он обо всем подумал. Мария, ребенок… и во что бы то ни стало порвать с Аделью! Никаких завещаний, никаких наследств! Независимость и быстрый взлет по социальной лестнице! Теперь или никогда! Непременно подтасую сегодня выигрыш!

Снаружи в дверях и в окнах белели большие ставни; молодые люди вдвоем проникли со двора в пустой ресторан и застали там Адель, склонившуюся в одиночестве над счетами. Услышав, как отворилась дверь, она спрятала зеркальце. Ее лицо было ослепительно, точно вечером; впрочем, зал был освещен, несмотря на пустоту, и Адель олицетворяла зрелые чары. Минго, не зная зачем он здесь, мог только воздавать ей должную дань восхищенными взглядами. Во взорах Адели горело в ответ щедрое обещание, как перед значительным гостем.

— Я кое-что угадала по вашему лицу, моряк, — сказала она с той готовностью в тоне, которая у нее появлялась в обхождении с посетителями. Минго почувствовал смущение, как ни жаждал он узнать, что в нем угадала такая женщина. — Вам хочется есть! — объявила Адель, и Минго испытал некоторое разочарование. Но с другой стороны, он вспомнил, что сегодня еще ничего не ел, даже не пил утреннего кофе, а было уже за полдень. Им сразу овладел голод, голод и только. Вся его воля растворилась в голоде. Однажды капитан заставил его в наказание пропоститься целые сутки, и теперь снова начиналась такая же штука! Мария и пресловутый ребенок отступили в тень, моряк больше не видел Курта и даже едва замечал блистающие руки Адели, ставившие перед ним холодные закуски и наливавшие вино.

Минго глотал еду, он с трудом проговорил:

— Ты сам сказал, Майер, что нечего мне тревожиться о Марии.

— Успокойся, время терпит, — бросил Курт и обменялся улыбкой с Аделью. Насчет моряка, как они его называли, они легко пришли к согласию, хотя обычно их мнения во всем расходились.

Адель сунула ему в руку второй стакан, принудила выпить до дна и при этом погладила его по светлым волосам.

— Этот умеет пить, — сказала она с любованием, отмечая, однако, как сильно меняется у человека лицо при слишком жадном наслаждении пищей.

Курт подтолкнул ее локтем.

— Теперь мы наедине!

— Знаю, — сказала Адель и, казалось, готова была расплакаться. Однако поставила перед закусывающим новую полную бутылку, затем отошла с Куртом в глубину зала. Она без стеснения обвила свои все еще красивые руки вокруг его шеи.

— Ты покоился в этих руках, — горячо прошептала она. — Неужели ты меня предашь?

— Выдай ребенка, и я останусь с тобой. — Он не тронулся с места.

Адель отступила сама.

— Какого ребенка? Откуда возьмется у меня ребенок? Кто-то из нас двоих сошел с ума. Я, по-твоему, решилась бросить свои дела и пустилась на похищение детей? Скажи прямо: на шантаж!

— Именно. Ты рассчитываешь удержать меня, завладев ребенком.

— Если бы я завладела ребенком, ты тогда остался бы со мною? — Она ждала, охваченная трепетом. Надежда на ее лице постепенно перешла в неверие, Курт следил,