Охранник перевёл взгляд с лица Джима на упомянутую задницу Сэмпл. Может быть, соблазнение было бы вернее, но теперь уже поздно менять выбранный курс. Сэмпл наклонила кошель и вытряхнула на ладонь монету. Все внимание охранника снова переключилось на деньги. Сэмпл вытряхнула на ладонь– вторую монету, третью, четвёртую. На пятой монете выражение лица охранника изменилось. У него на лице отразилось если и не понимание, то нечто близкое.

– Слушай, мне тоже очень не хочется, чтобы Доку вдруг не хватило наличных на ставки в такой игре.

Джим улыбнулся:

– Док будет безмерно тебе благодарен.

Сэмпл быстро сунула в лапищу сумоисту с полдюжины пластмассовых монет. Но прежде чем открыть дверь и впустить их в номер, охранник сурово нахмурился и проговорил:

– У вас пять минут. А потом – пулей назад. И постарайтесь там не шуметь и никому не докучать, хорошо? А то я сам, лично, вам задницу надеру, обоим.

С таким вот напутствием он открыл перед ними дверь.

В комнате было не продохнуть от табачного дыма. Дым даже светился, когда на него попадал свет, – таким он был густым. Док с Люцифером курили сигары, а кореец с жёстким лицом – турецкие сигареты, которые он доставал из стального портсигара. Безликие зрители, скрытые в полумраке по периметру комнаты, тоже почти все курили: сигареты, сигары и сигарильи. Все их внимание было сосредоточено на игре. В комнате было сумрачно – горела всего одна лампа, непосредственно над зелёным покерным столом. Её абажур от Тиффани был весь сморщен и покрыт жёлтыми пятнами от никотина. Она освещала белые карты, руки игроков и манжеты их рубашек. Когда Джим с Сэмпл вошли, Люцифер как раз сдавал карты, так что никто даже не посмотрел в их сторону. Джим заметил, что Доку пришёл чёрный туз. Оставалось только надеяться, что среди его тёмных карт нет красных восьмёрок. Хотя, может быть, здесь, в Аду, свои правила и правило «мёртвой руки» тут не действует.

Потихоньку, не привлекая к себе нежелательного внимания, Джим и Сэмпл слились с толпой зрителей. Они проникли сюда, и если верить охраннику, у них есть пять минут, чтобы вытащить Дока. Дело за малым: придумать, как его вытащить, и осуществить это на практике. Джим приметил в углу небольшой бар и решил, что в качестве выгодной позиции для наблюдения это место не хуже любого другого – да и выпить чего-нибудь тоже не помешает. Для прочистки мозгов. Уже направляясь к бару, он увидел, что за игорным столом сидит Никсон. Никсон тоже заметил Джима и нахмурился, вроде как не узнавая и силясь вспомнить, где он мог его видеть. Джим понял, что промолчать он не сможет, несмотря на предупреждение охранника. Он шагнул к столу, встал в круге света от лампы и прожёг Никсона взглядом:

– Он ещё хмурится, сукин сын.

Сэмпл схватила его за локоть:

– Джим!

Джим покачал головой. Он не будет молчать.

– Ладно, Гувера я упустил, но уж с этим мерзавцем разберусь.

Док поднял глаза и узнал Джима:

– Ну, привет, юный Моррисон.

– Привет-привет, Док.

Люцифер поглядел на Дока:

– Ты его знаешь?

Док кивнул:

– Разумеется, знаю. Это Джим Моррисон. Немного растерянный и, как всегда, чересчур упёртый, но в общем и целом вполне вменяемый.

Двое здоровенных парней, что стояли в тени за спиной Люцифера, шагнули вперёд. Они могли быть родными братьями охранника-сумоиста, ну если и не родными, то уж двоюродными – точно. Даже вкусы в одежде у них совпадали. Они остановились, дожидаясь, пока Люцифер не прикажет им вышвырнуть Джима и Сэмпл за дверь. Люцифер нахмурился и указал пальцем на Сэмпл:

– А эта подруга?

– Сэмпл Макферсон.

– Как в Эйми Сэмпл Макферсон?

Док снова кивнул:

– Именно так… во всяком случае, наполовину. Для юного Моррисона она станет любовью всей жизни.

Сэмпл начала возражать:

– Кто говорит, что я стану любовью всей его жизни?

Но её никто не слушал. Люцифер пристально изучал Джима:

– И что тебе нужно, Джим Моррисон?

– Я пришёл вытащить Дока из этой игры…

Люцифер покачал головой:

– Док не может выйти из игры. Ему надо поддерживать репутацию.

Джим указал на Никсона:

– …но теперь, когда я увидел его, я, наверное, внесу изменения в свои планы.

Люцифер удивлённо приподнял бровь:

– У тебя зуб на Никсона?

– У всего моего поколения зуб на Никсона.

Никсон кисло скривился:

– Мы тут в покер играем или слушаем этого хиппи немытого?

Люцифер задумчиво разгладил пальцем свои тонкие усики. Кали и кореец сидели, положив руки ладонями вниз на стол. Лица обоих оставались невозмутимыми и абсолютно непроницаемыми, хотя потом, вспоминая тот вечер, Джим мог бы поклясться, что Кали все это забавляло. Наконец Люцифер принял решение:

– Пусть он выскажется. У нас тут, в Аду, свобода слова.

Никсон сердито раздул ноздри:

– Прошу прощения, но я категорически возражаю. С каких это пор в Аду появилась свобода слова? Я об этом не слышал. Где это написано? И особенно – для длинноволосых смутьянов, которые вламываются в частный карточный клуб и мешают приличным людям играть.

Люцифер усмехнулся. Кажется, ему нравилось изводить бывшего президента.

– Свобода слова появилась в Аду, когда я сказал, что она здесь есть. Мне бы хотелось его послушать. Тем более что потом мои мальчики, может быть, выбьют из него всю дурь.

Никсон яростно проговорил:

– Экстремист. Вот верное слово. При жизни я был вынужден иметь дело с такими вот экстремистами. На протяжении всей карьеры.

– Ты имеешь в виду этот свой список врагов?

– Я делал всё необходимое, чтобы укрепить государственную безопасность и защитить кабинет президента.

– Там в этом списке был Граучо Маркс[67].

Док откинулся на спинку стула и уставился в потолок.

– Граучо уже вышел на высший уровень. Одно из самых стремительных продвижений наверх за всю историю. Почти как у Эйнштейна.

– Он подстрекатель. Заявил, что меня надо убить.