Неожиданно умершего в ноябре 1982 года Брежнева сменил такой же ястреб Андропов, запятнавший себя на посту руководителя КГБ при Брежневе жестокими расправами над диссидентами. Популярности ему не прибавила ни развязанная им надуманная кампания по борьбе с тунеядством, ни приказ об уничтожении корейского пассажирского самолета в сентябре 1983 года над Сахалином. За эту акцию СССР от президента США Рейгана получил звание «империи зла».

Тяжело больного Андропова, месяцами лежавшего в больнице, сменил такой же тяжело больной бесцветный Черненко. Пробыв год на посту генсека, в начале марта 1985 года — умирает.

КПСС пришла к своей черте.

Часть ХI. Общественное сознание советской эпохи

Общественное сознание граждан первого в мире социалистического государства, согласно советским идеологам, базировалось на гранитной основе марксизма-ленинизма, то есть на классовой основе. Господствующим классом в СССР, согласно опять же этим идеологам, был рабочий класс, а его союзником — крестьянство. Если рабочий класс — господствующий, то он должен был из своей среды избирать Совет вплоть до Верховного, а последний — правительство. Коммунистической партии места не остается. Но тем не менее она есть и правит бал. Откуда она взялась? Со стороны! Все эти марксистские кружки, возникшие в России в конце XIX века, никогда тесной связи с рабочим классом России не имели. Весь руководящий состав их был сплошь из интеллигенции — юристы, экономисты, публицисты-литераторы, недоучившиеся студенты и т. д. И только в России глубоко законспирированная «черная кость». Как говорил Ленин: «…сами рабочие не в состоянии сформулировать идеи социализма. Эти идеи они могут заимствовать только извне». Итог: самим рабочим, не говоря уж о крестьянах и прочих жителях России, социализм абсолютно не нужен, он им навязывается силой. Что и имело место в России в октябре 1917 года. Сами Маркс и Энгельс неоднократно заявляли, что «освобождение рабочих есть дело самих рабочих». Хотя после организации Первого интернационала у них явно проснулись амбиции на «пролетарский трон». Маркс — Энгельсу. 11 сентября 1867 года: «События движутся. И когда наступит революция, которая, возможно, ближе, чем это кажется, то в наших руках, то есть у тебя и меня, будет эта могучая машина… Мы можем быть очень довольны!» (в книге: Маркс К. Избранные произведения в 2 т. Т. 2. Партиздат ЦК ВКП(б), 1935. С. 490).

Таким образом, социализм был навязан российскому обществу экстремистской шайкой Ленина, как и «социалистическая» нравственность, «социалистические» нормы бытия.

Народ быстро осознал чужеродность навязываемых ему сверху идеологии, морали, образа жизни и свое возмущение повсеместно воплотил в лозунге «Советы без коммунистов!», дополняя этот лозунг вооруженной борьбой с новоявленными узурпаторами свободы. Но власть большевиков к этому времени значительно окрепла и с помощью особенно интернациональных ландскнехтов из латышей, китайцев, венгров, немцев и других бывших военнопленных жестоко расправилась с разрозненными выступлениями восставших. Громадные размеры России совершенно не содействовали быстрой консолидации противников большевизма. Могут задать вопрос: почему эти же расстояния не помешали большевикам быстро установить власть Советов по всей России?! Отвечаю: сотни тысяч солдат, распропагандированные еще в окопах большевиками их безбрежными посулами, вооруженные, дезертировали (в условиях Гражданской бойни за подобную вольность красный от крови нарком Троцкий будет расстреливать целыми толпами), вернулись домой. Немало из них еще в окопах вступили в ряды большевистской партии и, вернувшись в родные края, по велению партийных верхов организовали местные Советы, в которых и стали проводить политику этих верхов. И так рьяно принялись за новое (новизна всегда увлекает!) дело, что народу стало невмоготу терпеть новую узду, неизмеримо туже прежней, и он пришел к выводу: от этих псевдонародных защитников надо избавляться. И взялся за оружие.

Что же навязывали большевики народу вместо устоявшихся норм общежития?

Откровенную мораль властного произвола, выражавшуюся в истреблении всякого рода буржуев, во всевозможных трудовых повинностях, грабительской продразверстке, в насильственной мобилизации новобранцев для братоубийственной бойни и пр.

Открытым текстом новая власть декретировала свою сущность: «У нас новая мораль… Нам позволено все, потому что мы первые в мире» (заметки в газете «Красный меч» № 1 в августе 1919 года из книги: Вильямс А. Рис. Путешествие в революцию. М.: Молодая гвардия, 1977. С. 175).

Ну а если «мы первые в мире», то нам дозволено расстреливать направо и налево всех, кого мы заподозрим в контрреволюции. Ленин в письме к Зиновьеву в Петроград (26 июня 1918 года): «Мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского (Гольдштейна, главы петроградского агитпропа. — Б.) массовым террором и что вы… удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя… Тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это не-возмож-но!.. Надо поощрять энергию и массивность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает» (ПСС. Т. 50. С. 106).

Попрание общечеловеческих норм морали среди русских социалистов было заложено еще Герценом, конкретизировалось или формализовалось в «Катехизисе» Нечаева, закреплено II съездом российских социал-демократов (II съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959. С. 181–182) и окончательно закреплено кровавыми инструкциями Ленина времен Гражданской бойни.

И, естественно, нашло свое продолжение в деятельности ленинских диадохов.

Народоволец Александр Михайлов в предсмертном обращении советовал народовольцам в целях сохранения организации установить всеобъемлющую слежку друг за другом (Троицкий Н. А. Безумство храбрых. М.: Мысль, 1978. С. 256).

Этот блестящий совет не пропал втуне и был воплощен ленинцами в институте доносительства, пронизавшем все поры общества. Ленинское «каждый коммунист должен быть и хорошим чекистом» оттуда же.

Ну и, естественно, каждый чекист должен был быть членом партии. А чекист прежде всего соглядатай, доноситель обо всем увиденном и услышанном по инстанции.

И Сталин не был бы лучшим учеником Ленина, если бы не реанимировал ленинский завет в июле 1936 года: «Непременным качеством каждого большевика в настоящих условиях должно быть умение распознать врага партии, как бы хорошо он ни замаскировался» (Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М.: ЦентрКом, 1996. С. 19).

На февральском Пленуме ЦК в 1937 году Сталин продолжил нагнетание атмосферы вражеского окружения, «нарисовал ужасающую картину проникновения во все эшелоны власти троцкистов и подрывных элементов, управляемых из-за рубежа» («Советская Россия». 15.04.2006).

Сталинские эмиссары после этого пленума разъехались по разным краям Союза и на разного рода партийных собраниях продолжили нагнетание общественного психоза на тему «враги всюду», «враги рядом» (Бобков Ф. Д. КГБ и власть. М.: Ветеран МП, 1995. С. 156, 162).

А коли «враги рядом», на партсобраниях члены партии соревновались, кто и чья партгруппа больше изобличит «врагов народа». Помните статью Ленина за декабрь 1917 года «Как организовать соревнование» с кафкианским сюжетом охоты за «насекомыми»? Но в