– Зря психуешь, Керим. Твой заказчик не будет в претензии. Обещаю.

И коротко рассказал, что это был за заказчик. И как все обернулось.

– Сколько ты должен получить за работу?

– Сто пятьдесят тысяч.

Он отдал все свои сбережения Роксане, но взял назад: теперь она могла обойтись и без этих денег.

Никола достал тугой сверток ассигнаций и протянул Кериму.

– Вот, – сказал он. – Я работу не сделал. Значит, платишь не ты мне, а я тебе.

Керим почесал щеку и стал очень похож на молодого Тони Монтана. На Аль-Пачино.

– Ну, нет, – сказал Новый Кум и предостерегающе поднял ладонь. – Брат, ты поступил правильно. И к тому же повредил руку. Откуда мне было знать, что он за ублюдок? Деньги твои.

Он встал, подошел к выходу и открыл дверь.

– Свободен.

Никола сунул деньги в карман чинос и тоже встал.

– Погоди-ка, – Керим задержал его у двери и ухмыльнулся. Что ему еще надо? – Мы тоже не звери. Мы нормальных людей не трогаем. Но в следующий раз взрывчатку оставляй дома.

Оказалось, встать с довольно низкой континентальной кровати с помощью только одной руки не так-то просто.

Он огляделся. Спальный отдел в ИКЕА – как половина футбольного поля.

Вечером надо съездить к матери – представить Роксану. Именно теперь, когда внезапно стало легко и приятно жить.

И тут он увидел человека, видеть которого ему хотелось меньше всего. Тот лежал на кровати в двух шагах от него. О, черт… из всех возможных мест – ИКЕА, из всех отделов ИКЕА – спальный. Маразм в маразме.

Мистер Первый собственной персоной.

Исак. Но не один: рядом с ним на кровати – женщина. Лежит точно так же, как только что лежала рядом с ним Рокси. Рокси так и не встала. Глаза закрыты.

А между ними, между Исаком и его женщиной, – младенец.

Никола оцепенел: не мог отвести глаз от своего бывшего босса. В голове начало странно позвякивать – он знал, что сейчас будет.

Женщина сказала Исаку что-то, и он поднял младенца над собой.

Не больше шести-семи месяцев. Крошечное пухлое создание, словно предназначенное для того, чтобы все кругом улыбались и чувствовали себя счастливыми.

Никола понятия не имел, что у Первого родился ребенок. Он даже не знал, что у него есть подружка. Босс, очевидно, жил двойной, тройной или даже четверной жизнью. Не только стукач и убийца, но, оказывается, еще и отец этого малыша.

Неважно. В десяти метрах от него лежал человек, который отнял у него Шамона. Человек, которому Никола поклялся отомстить.

Он потрогал пистолет под ветровкой. Чего проще – подойти и выстрелить в глаз этому подонку. Легкое нажатие спускового крючка – и все приходит в баланс: Исак – Шамон. Шамон – Исак. Космическая справедливость. Так и должно быть.

В голове проскочила первая молния.

Он вынул «зиг-зауер» из кобуры. Рокси так и не открывает глаз – заснула, что ли…

Исак играет с ребенком – подкидывает в воздух, ловит, целует в лобик. Малыш заливисто смеется, гугукает. Улыбается женщина.

Никола остановился в метре от огромной, как вертодром, кровати.

Пульс, наверное, сто восемьдесят. И молнии в голове все чаще.

Он крепко сжал пистолет.

Не так уж опасно. Выстрел – и сразу уходить: пока публика сообразит, что к чему, он уже примеряется к мойкам в отделе кухонь.

Должно быть, легко.

И самое главное – справедливо. По заслугам.

Исак повернулся. Опытный, сволочь, – сразу сканировал оружие под ветровкой.

Никола стоял неподвижно и смотрел на Исака. В глазах у того полыхнул страх. Даже не страх, а ужас. Никола нагнулся к нему и тихо сказал:

– Певчая канарейка… Ты знаешь, как мы поступаем со стукачами.

– Не делай глупостей, Никола.

– Почему? Назови одну причину.

Мистер Первый молчал.

Никола сел рядом и сильно прижал дуло к груди Исака.

– Ну? Почему я не должен тебя погасить, сука?

– Не знаю… подумай о малыше. Это неправильно… на глазах у невинного ребенка…

– А Шамон? Тебя это остановило, когда ты посылал к нему палачей?

– Прошу тебя…

Никола слегка ослабил давление, но пистолет не опустил.

– Если ты когда-нибудь встанешь на моем пути, все будут знать, кто ты есть. Понял?

– Понял, Никола. Только остынь. Подумай, что ты затеял…

– Не воняй. Я не ты, я не казню беззащитных. Даже такое отребье… Я не ты. И никогда не буду таким, как ты.

– Я знаю, Никола. Я знаю…

– И еще вот что, вошь поганая: ты позаботишься о вдове Юсуфа. Сделаешь все, что она скажет. Ее зовут Магдалена, если забыл. Юсуфа ты ей не вернешь, но помогать будешь, пока жив. Дошло?

– Дошло, дошло… клянусь…

– И запомни: попробуешь меня погасить – тебе не жить. Если со мной что случится, все узнают, кто ты есть. Я позаботился, оставил свидетельство, кому надо. Тебя будут гонять, как крысу, пока не придушат.

Он повернулся и пошел к Роксане. Она уже сидела на краю другой кровати. «Лаувик» Эта была повыше, и сесть с одной рукой оказалось намного легче.

Роксана фыркнула и положила руку ему на плечо.

– Представь – эта кровать уже стоит у нас дома. Как ты думаешь, чем бы мы занялись?

Никола прикрыл глаза.

Ему стало легче. Голова тяжелая, но ясная. Гроза миновала.

Но он очень устал.

Почувствовал, как слипаются глаза.

Оказывается, ему очень хочется спать.

* * *

Эмили сидела в своем кабинете и пыталась заняться работой. Чувствовала она себя неплохо, разве что живот мешал – она сидела немного на отлете. Но работы – полный завал.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, заглянул Маркус. Как всегда: преувеличенно серьезная, даже печальная физиономия – а в глазах чертики.

– Ты настолько погрузилась в службу, что отключила телефон. Поэтому твой башибузук названивает мне. Собирается зайти.

Он собрался было исчезнуть, но Эмили его остановила.

– Спасибо, Маркус. Я тебя обожаю. И вот что… я ведь скоро исчезну. Опять, если можно так сказать…

– Догадываюсь. Язык твоего пуза перевода не требует. Хотя… можешь подзаработать, составить пузанско-шведский словарь, – по-прежнему грустно предложил Магнус.

– Да уж… – Эмили засмеялась. – Но ты ведь уже привык, да? Вполне можешь обойтись без меня. Я тебе только мешаю.