Как мы показали в прошлой главе, продвижение франков к статусу сверхдержавы резко ускорилось во время правления Хлодвига. Он не только объединил прежде отдельные группы, но и использовал эту силу для завоевания крупных территорий, на которых ныне находятся Франция и Западная Германия. И с распадом Готской империи Теодориха для франков открылся прямой путь к господству и дальнейшей экспансии. С начала 530-х годов сыновья и внуки Хлодвига сумели так или иначе утвердиться на куда более обширных территориях. Как и Теодорих до них, они осознавали свои достижения. Внук Хлодвига Теодеберт I в письме Юстиниану приблизительно в 540 году объявил себя правителем многих народов, включая вестготов, тюрингов, саксов и ютов, а также повелителем Франкии, Паннонии и северного побережья Италии – разве что не нарекся императором открыто. Прерогативой римских императоров был выпуск золотых монет. Эта традиция осталась с тех времен, когда у многих римских городов были свои монеты, и соблюдалась после 476 года. Теодеберт же начал выпускать собственные золотые монеты, и многие из его меровингских потомков последовали его примеру[456].

Но приход франков к имперской власти трудно объяснить лишь удачным стечением обстоятельств, вроде уничтожения Юстинианом Остготского королевства. Это значило бы упустить его реальную значимость. При всей своей славе даже Теодориху было нелегко удерживать готовых в любой момент выйти из-под контроля франков. Его система альянса 510-х годов была создана для сдерживания дальнейшей франкской экспансии и покоилась на весьма шатком объединении королевств вестготов и остготов, которые, при всей амбициозности и целеустремленности Теодориха, неизбежно бы разделились после его смерти. И едва необычайная, но крайне непрочная коалиция готов развалилась в 526 году, вновь началась экспансия франков, задолго до нападения Юстиниана на остготскую Италию. В начале 530-х годов бургундские и тюрингские королевства, лишенные поддержки готов, быстро проиграли Меровингам, и все это произошло до того, как первые восточноримские войска вошли в Италию[457]. Кампании Юстиниана лишили Западное Средиземноморье последнего шанса на появление силы, способной сдержать франков, – а впрочем, это все равно вряд ли удалось бы сделать. Но суть в том, что в послеримском мире основной источник межрегиональной власти в Западной Европе был расположен не на Средиземном море, а к северу от Альп и Пиренеев.

Это беспрецедентное достижение, к которому нельзя относиться легкомысленно – а это вполне возможно, если рассматривать события тех лет с точки зрения современного человека. Учитывая текущее положение дел, нас не удивляет тот факт, что Франция, страны Бенилюкса и Западная Германия стали основой мощного военно-политического образования. Однако в VI веке н. э. это означало резкое прощание с прошлым. В древнем мировом порядке в Западной Евразии народы Средиземноморья благодаря богатым ресурсам достигли такого высокого уровня развития, что государства, основанные в этом регионе, всегда были сильнее северных[458]. В VI веке впервые в истории появилась империя, использующая ресурсы земель, расположенных дальше к северу. И это явление было непосредственным результатом процессов развития, действовавших на окраинах империи в римский период. Социальные, экономические и политические преобразования на периферии имели тенденцию к созданию более сильных обществ в экономическом и политическом ключе, и приход к власти франков раскрыл весь потенциал этой новой силы.

Когда в землях к северу от Альп исчезла власть Рима, а затем и влияние готов, Хильдерик, Хлодвиг и их потомки поглотили как бывшие римские территории к западу от Рейна, так и немалые регионы на бывшей внешней и внутренней перифериях на другом берегу реки. К востоку от Рейна другие, так называемые рипуарские франки быстро стали частью растущего королевства, как и алеманны – еще при жизни Хлодвига, после разгромного поражения в 505–506 годах. В дальнейшем с помощью завоевания и установления господства выявились пять разных степеней контроля и гегемонии Меровингов над восточными соседями – фризами, саксами, тюрингами и баварами. Превосходство франков признавали даже в некоторых регионах англосаксонской Англии. Эта новая сила простиралась от Атлантического океана на западе до реки Эльбы на востоке (карта 13), а значит, включала в себя как значительную часть бывших римских территорий к западу от Рейна, так и крупные регионы внутренней и внешней периферий империи к востоку[459].

Древний мир видел средиземноморские державы всех форм и размеров, и в этом смысле государства-преемники, основанные прошедшими долгий путь мигрантами вроде остготов Теодориха, были лишь новой вариацией хорошо знакомого явления. Однако теперь в Европе появился совершенно новый феномен, и существование сверхдержавы франков стало завершением пятивековых трансформаций, вызванных в северных землях дипломатическими, экономическими и прочими способами взаимодействия с Римским государством. Без ускорения социально-экономического и политического развития, которое было запущено на внутренней и внешней периферии Рима к востоку от Рейна и к северу от Дуная благодаря уже самому факту его (Рима) существования, в этих землях не могла бы образоваться имперская держава. Следовательно, вызвав появление на свет новой политической силы на севере, эти первые трансформации заложили новое направление развития Европы, по которому она пошла во второй половине 1-го тысячелетия. Начиная с VI века эта новая сверхдержава стала основным фактором в дальнейшем развитии народов, населяющих этот регион.

Но путь становления империи к северу от Альп во второй половине тысячелетия вовсе не был ровным и гладким, как у ее предшественников в Средиземноморье. Римские императоры приходили и уходили, в III веке империя также лишилась части приграничных территорий. И методы управления также не оставались неизменными. Однако в целом это был процесс органичной, внутренней эволюции, по крайней мере до III столетия. По сути, Римская империя оставалась одним и тем же государством, включавшим в себя одни и те же территории на протяжении большей части пяти веков ее существования[460]. Однако этого нельзя сказать про империю в Западной Европе во второй половине тысячелетия. Величие империи Меровингов достигло пика в VI веке, а ко второй половине VII большая часть реальной власти оказалась в руках региональных блоков местной землевладельческой элиты, в Нейстрии, Австразии и Бургундии (карта 13). Это, в свою очередь, позволило приграничным регионам вернуть себе независимость. Тюринги, похоже, обрели ее после восстания герцога Радульфа в 639 году, саксы и бавары – чуть позже, после 650 года. Даже давно покоренные франками алеманны вернули себе независимость к началу VIII века[461].