— Так я и думал, занято. Зная Морган, можно не сомневаться, что линия освободится не раньше чем через час.

— Попробуй позвонить по частной линии.

— А я, по-твоему, что делал сейчас? Или ты принимаешь меня за идиота? Какой у нее второй номер?

— Он здесь. — Рут протянула записную книжку и ушла на кухню. Возможно, когда она приготовит кофе и вернется, Джо уже что-нибудь выяснит и слегка успокоится.

Джо тем не менее так ничего и не выяснил, и им с Рут пришлось прожить еще не один час в неизвестности.

Это утро Морган обречена помнить до конца своих дней. Гарри спустился вниз, когда на часах еще не было девяти, и наотрез отказался завтракать. После чего попросил Морган пройти с ним в кабинет, где в жесткой и сухой манере заявил ей, что хочет развода.

Морган сидела в глубоком кожаном кресле и слушала его равнодушный голос, доносившийся словно издалека. Чувство полной беспомощности и неотвратимости происходящего наполнило ее сердце. Гарри продолжал что-то бубнить о несовместимости характеров и о том, что ничьей вины в этом нет, а Морган все глубже и глубже затягивала ледяная пучина отчаяния. Она сделала все от себя зависящее, чтобы этот момент не настал, но, видимо, ее усилий оказалось недостаточно. Морган не могла противостоять силе, выталкивающей ее за рамки жизни, которую она так терпеливо и любовно строила. И поделать тут ничего нельзя. Гарри хочет, чтобы она убиралась вон.

— Разумеется, тебе принадлежит этот дом со всем содержимым, — говорил Гарри. — Ты можешь оставить себе машину. Что касается Дункана и Перкинса, поступай как захочешь. Что касается замка… боюсь, что у тебя нет на него прав, поскольку это фамильное достояние, которое, как тебе известно, не подлежит разделу при разводе.

Морган не произнесла ни слова. Все внутри нее словно умерло: в голове ни единой мысли, на сердце пустота.

— Я буду жить в Шотландии, — продолжал он. — Джон останется в галерее и станет работать за нас обоих. Гм… что еще? — Гарри нервно кашлянул и незаметно вытер вспотевшие от волнения ладони о брюки. Может, и обойдется? Морган, похоже, настроена воспринимать все спокойно. Судя по всему, она не собирается ввергать его в большие расходы. Осталось сказать самую малость, но она перевешивает остальное. — А теперь о Дэвиде… — Голос Гарри дрогнул. Тишина окутала кабинет ватным облаком. — Будет лучше, если он вернется к Тиффани. «Все, самое страшное позади!» — с облегчением подумал Гарри.

— Вернется к Тиффани? — вяло переспросила Морган, и на ее лице промелькнуло подобие удивления.

— Да. Он ведь ее сын. А значит, она окружит его любовью, как никто другой. У тебя ведь нет к нему материнских чувств, не так ли? — Гарри задал этот вопрос без осуждения, просто констатируя очевидный факт.

— Откуда им взяться? Он ведь не мой ребенок.

— Вот именно. Я очень привязался к малышу, но по-настоящему счастлив он будет только с матерью. К тому же, его бабушка и дедушка в Штатах. Не исключено, что для Джо Дэвид станет спасительным утешением. Он ведь так и не оправился до конца после смерти Закери.

Лицо Морган вдруг ожило, и в глазах промелькнула ненависть.

— Ты всегда обвинял меня в бессердечии, когда дело касалось ребенка, а теперь ведешь себя по отношению к нему как варвар! Как ты можешь отказываться от собственного ребенка, вычеркивать его из своей жизни только потому, что он незаконнорожденный! Я понимаю, он будет создавать для тебя дополнительные сложности, если останется с тобой. Или вы с Элизабет боитесь, что ваши дети, высокородные английские аристократы, будут уязвлены присутствием полуамериканского бастарда? — Слезы хлынули из глаз Морган, горькие рыдания сотрясали ее хрупкое тело. — Дэвид твой сын и на тебе в первую очередь лежит ответственность за него. Тиффани может и не взять его обратно.

Гарри поднялся и стал медленно бродить по комнате, время от времени ударяя кулаком правой руки в ладонь левой. Он порывался что-то сказать, но каждый раз передумывал. Наконец сел в кресло напротив Морган и невероятным усилием воли заставил себя взглянуть ей в глаза.

— Ты ошибаешься, Морган.

Она посмотрела на Гарри внимательно и не смогла найти в выражении его лица объяснения странным словам.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Его отец не я, — отчетливо выговорил Гарри. — Я так же, как и ты, был уверен, что это мой ребенок до того дня, когда мама позвонила мне и прочла скандальную статью в газете. Пока ты была беременна — вернее, притворялась беременной, — я не сомневался в своем отцовстве. Мама пыталась меня разубедить в этом, утверждая, что у тебя есть любовник, но я ей не верил, полагая, что она хочет поссорить нас. Но боюсь, она права, я не отец Дэвида.

— Гарри, я не понимаю, почему ты все это мне говоришь? — воскликнула Морган, вцепившись в подлокотники кресла. Комната закружилась у нее перед глазами, в голове помутилось.

— Я пытаюсь объяснить тебе, что Дэвид не принадлежит ни одному из нас, — ответил Гарри тоном, каким терпеливые взрослые говорят с бестолковыми детьми. — А значит, он должен вернуться к твоей сестре. Я хотел сказать тебе об этом сразу, как только выписался из больницы, но у меня не хватило духу.

Морган в ярости вскочила с кресла. За какую идиотку он ее принимает, думая, что достаточно наплести такой ерунды и она поверит!

— Ты сошел с ума! — крикнула она.

— Если бы так. Я не знаю, от кого Тиффани зачала Дэвида, но только не от меня.

— От кого же еще? Разумеется, от тебя! Она же переспала с тобой. Я сама это устроила. Ты и она…

— Я знаю, — не теряя терпения, говорил Гарри. — Но это не означает, что я — отец ее ребенка.

— Что за чушь! Ты просто хочешь любой ценой избавиться от нас обоих, чтобы никто не мешал тебе начать с Элизабет все заново! Ах ты, мерзавец! Как же, по-твоему, Тиффани забеременела? Святым духом? Дэвид — твой сын и не пытайся выкручиваться!

— Морган… — Гарри произнес ее имя ласково и чуть-чуть печально. — Дэвид не может быть моим сыном, потому что я… я не могу иметь детей.

Морган открыла рот и окаменела.

— Мама сообщила мне об этом по телефону в тот день… когда произошла авария. У меня никогда не будет наследника, — с болью в голосе продолжал Гарри. — В детстве я очень тяжело перенес свинку, и она дала осложнение на половую систему. Доктор уведомил маму о возможных последствиях, но она никогда не говорила об этом ни мне, ни отцу. Все эти годы я предполагал, что абсолютно нормален, как все. Мама, вероятно, обрадовалась, когда узнала, что у меня не будет детей, потому что в таком случае шотландское поместье отойдет Эндрю и его детям после моей смерти. — Гарри вдруг резко замолчал, испугавшись, что может ненароком проговориться о причине, по которой мать оказывает большее предпочтение Эндрю, а не ему.

Судя по лицу Морган, она пыталась осмыслить то, что услышала от Гарри, и больше ее ничто не занимало. Жизнь сыграла с ней жестокую шутку. Она пошла на подлог, шантаж и унизительный маскарад, скрывая свое бесплодие, и все ради того, чтобы в конце концов выяснилась несостоятельность самого Гарри. Нет, это слишком похоже на неудачный фарс, чтобы быть правдой! Постепенно к Морган вернулась способность мыслить, и она постаралась взглянуть на дело с другой стороны. Лавиния Ломонд наверняка придумала эту байку, чтобы помочь Гарри избавиться от них и расчистить дорогу для брака с Элизабет! Если так, то все еще поправимо!