Роран вторично отбил вражеский выпад и ударил молотом по руке, державшей меч, раздробив ее и заставив противника выронить оружие. А сам, не медля ни секунды, нанес ему удар в середину груди, вдребезги разбив грудину. Роран приподнял раненого, который безнадежно пытался вздохнуть, хватая ртом воздух, и отбросил его в сторону.

Развернувшись в седле, он оглядел лагерь, ища следующего противника. Тело у него дрожало от напряжения; боевое возбуждение все сильнее овладевало им; все вокруг он видел на редкость четко и ясно, в мельчайших подробностях, точно тонкая резьба по стеклу. Роран чувствовал себя непобедимым, неуязвимым. Время словно растянулось, замедлило свой бег, и Рорану казалось, что заблудившийся мотылек, пролетавший мимо, как будто порхает не в воздухе, а с трудом пытается выбраться из липкого густого меда.

И тут чьи-то руки ухватили его сзади за кольчугу, сдернули с седла и с такой силой швырнули на землю, что у него перехватило дыхание и на мгновение потемнело в глазах. А когда он пришел в себя, то увидел, что тот самый первый солдат, которого он прикончил, сидит у него на груди и душит его, закрывая собой тот магический свет, который Карн зажег над лагерем противника. Вокруг головы и туловища солдата при этом образовалось нечто вроде яркого нимба, но лицо его оставалось в такой глубокой тени, что Роран не мог разглядеть его черт, лишь оскаленные зубы врага посверкивали в темноте.

Солдат еще крепче сжал пальцы на горле Рорана, когда тот попытался вдохнуть, и Роран принялся судорожно шарить рукой по земле, пытаясь нащупать выпавший из рук молот, но отчего-то не находил его. Напрягая мышцы, чтобы не дать противнику сломать себе шейные позвонки или порвать горло, он вытащил из-за пояса кинжал и вонзил его солдату в левый бок, пробив кольчугу и кожаный доспех под нею.

Однако солдат даже не вздрогнул и хватку свою не ослабил.

И тут из горла у него вырвался смех — точно полилась, булькая, какая-то жидкость. Это был такой жуткий, давящий, заставляющий прижиматься к земле, лишающий последних сил смех, что у Рорана все похолодело внутри. Он помнил этот смех, он уже встречался с этим явлением — когда вардены дрались с точно такими же, не чувствующими боли воинами Гальбаторикса на поросшем травой лугу близ реки Джиет. И тут до него вдруг дошло, почему эти солдаты так бездарно выбрали место для лагеря: им было наплевать, нападут на них или нет, потому что никто не смог бы сразить их.

Перед глазами у Рорана плыла красная пелена, в которой плясали желтые искры. Почти теряя сознание, он выдернул кинжал из тела хихикающего воина и всадил его ему под мышку, да еще и повернул при этом. На руку ему сразу хлынул поток горячей крови, но солдат и этого как будто не заметил. Обеими руками приподняв Рорана, он с такой силой ударил его головой о землю, что у того словно все взорвалось в мозгах, а перед глазами поплыли, замигали, дробясь, разноцветные огни. Еще удар о землю, еще и еще. Роран выгнулся, тщетно пытаясь сбросить с себя противника. Он почти ничего не видел и отчаянно размахивал кинжалом, пытаясь попасть туда, где, по его разумению, находилось лицо врага. Почувствовав, как кинжал вспорол мягкую плоть, он чуть отвел клинок назад и снова пырнул туда же. На этот раз острие уперлось во что-то твердое, видимо в кость.

И душившие Рорана руки вдруг обмякли и отпустили его горло.

Роран еще некоторое время полежал в том же положении, пытаясь перевести дыхание, потом перекатился на живот, и его вырвало. Горло жгло как огнем. Кашляя и хватая ртом воздух, он с трудом поднялся на ноги и увидел, что его противник неподвижно лежит рядом, а кинжал торчит у него из левой ноздри.

— Бейте в голову! — закричал Роран, превозмогая боль в горле. — В голову!

Кинжал он оставил торчать в башке убитого солдата, а сам поднял с вытоптанной земли свой молот и еще на мгновение задержался, подбирая брошенную кем-то пику. Ее он взял в левую руку, в которой держал и щит. И, перепрыгнув через труп солдата, бросился на помощь Халмару, который, тоже успев спешиться, дрался сразу с тремя солдатами. Прежде чем те успели его заметить, Роран нанес двоим из них мощные удары по голове, разбив им шлемы. Третьего он оставил Халмару, а сам обернулся к тому солдату, которому раньше раздробил грудину и принял за мертвого. Оказалось, что тот уже сидит, опираясь спиной о колесо фургона и сплевывая сгустки крови. Когда же он попытался подняться на ноги, Роран ткнул его пикой в глаз и сразу же выдернул ее, с отвращением заметив, что к наконечнику пристали какие-то серые ошметки.

Тут ему в голову пришло интересное решение. Он метнул пику в очередного противника, воздвигшегося возле ближайшего костра, насквозь пробил ему торс, а сам, заткнув рукоять молота за пояс, поднял с земли брошенный кем-то из солдат лук и, натянув тетиву, прислонился спиной к фургону, стрелять по солдатам, мечущимся по лагерю. Он старался либо сразу убивать их удачным выстрелом в лицо, в горло или в сердце, либо тяжело их ранить, чтобы его соратникам было легче их прикончить. Самое малое, решил он, пусть эти раненые истекут кровью еще до исхода боя.

Тем временем первоначальный напор атаки уже иссяк, превратившись в довольно-таки беспорядочную суету. Вардены потеряли строй и смешались; некоторые еще оставались верхом, другие уже спешились; многие были ранены. И по крайней мере, пятеро, как успел заметить Роран, лежали убитые, тогда как воины Гальбаторикса, которых давно бы уже следовало считать покойниками, постепенно вновь поднимались и вставали в строй. Сколько всего солдат сражалось сейчас против варденов, сосчитать было невозможно, но Роран видел, что их численность по-прежнему превосходит численность варденов, которых оставалось едва ли человек двадцать пять. «Да они могут порвать нас на куски голыми руками, пока мы тут, истекая кровью, с ними сражаемся!» — подумал он и, обшарив глазами поле боя, обнаружил наконец Сноуфайра. Жеребец отбежал немного дальше по течению реки и стоял там под ивой, раздувая ноздри и прижав уши.

Продолжая стрелять, Роран прикончил еще четверых солдат и нескольких серьезно ранил.,Когда у него оставалось всего две стрелы, он заметил Карна. Тот на другом конце лагеря сражался с каким-то воином возле горящей палатки. Натянув лук до предела, так что оперенный конец стрелы коснулся его уха, Роран выпустил стрелу и поразил солдата в грудь. Тот рухнул на землю, и Карн обезглавил его.

Роран отшвырнул лук в сторону и, выхватив молот, бросился к Карну, крича на ходу:

— А магию ты в ход пустить не можешь?

Карн ответил не сразу, пытаясь отдышаться, потом помотал головой и сказал:

— Не могу. Ни одно из моих заклятий на них не действует. — В отблесках пламени от горящей палатки стало видно, до чего колдун бледен.

Роран выругался и крикнул, потрясая щитом:

— Тогда давай пробиваться вместе! Вперед!

И они бросились вперед плечом к плечу на ближайшую к ним группу солдат. Воинов Гальбаторикса было восемь, и они окружили троих варденов, так что в течение некоторого времени Роран и Карн видели перед собой только мельтешение сверкающих клинков и мелькание тел. Вражеские воины постоянно делали выпады, стараясь нанести рубящий удар, и, казалось, почти не уставали при этом. Во всяком случае, они и не думали уклоняться от выпадов со стороны варденов и не ослабляли усилий, даже получив самые ужасающие раны. Напряжение боя достигло такой силы, что Рорана снова затошнило, и, когда восьмой солдат наконец свалился на землю, он был вынужден наклониться, и его опять вырвало желчью. Он едва отплевался, так горько стало во рту.