С точки зрения властей Массачусетса, операция все равно была удачной. В руки англичан попало более ста пленных и большая добыча. И без того не процветающая Акадия оказалась в критическом положении, хотя и осталась в руках французов. Хозяйству этой колонии был нанесен огромный ущерб. В последующие годы акадийцы жестоко страдали от голода, так как их лучшие прибрежные поля оказались под водой.

События мая-июля 1704 г. продемонстрировали крайнюю слабость французских позиций в Акадии. В то же время они объективно свидетельствовали о нерешительности и пассивности Массачусетса, который собственными силами не мог одолеть даже такого исключительно слабого соперника.

Однако, не слишком преуспев в наступательных действиях, англичане смогли неплохо организовать свою оборону. В середине лета 1704 г. Дадли сообщал в Лондон, что в поселениях на границах колонии для защиты от французов и индейцев размещено 1900 ополченцев.[1069] Набеги из Акадии и Канады все чаще стали встречать серьезный отпор. Так, в августе 1704 г. провалом закончилась попытка сьёра де Бокура повторить рейд против пограничных английских поселений в районе бухты Каско.

Кроме того, англичане активизировали борьбу с индейцами. Небольшие группы охотников за скальпами начали регулярно прочесывать пограничные леса. Зимой 1704-1705 гг. власти Массачусетса организовали более серьезную карательную акцию. Отряд полковника У. Хилтона, насчитывавший 250 ополченцев, к которым присоединилось два десятка «английских» индейцев, отправился в Страну абенаки. Пройдя на снегоступах почти 100 километров, англичане напали на большое поселение крещеных абенаки в районе Нарантсуака (или Норриджеуока) на реке Кеннебек. Захваченные врасплох индейцы в панике бежали в лес, предоставив неприятелю возможность беспрепятственно уничтожать их жилища и заготовленные на зиму запасы.

Как видим, ситуация в колониях в начале 1700-х годов напоминала ту, которая имела место в предшествующее военное десятилетие. В первую очередь это было связано с тем, что соотношение сил и подходы правительств метрополий, в основном, оставались прежними. Однако колониальных участников конфликта такой расклад устраивал все меньше. Вслед за Нью-Йорком они стали искать новую более оптимальную линию поведения.

«Традиционное» развитие событий в Северной Америке на начальном этапе Войны за испанское наследство побуждало предоставленные сами себе колонии к поиску новых стратегий и тактик, исходя из имеющихся у них ресурсов и тех задач, которые они ставили перед собой. На несколько лет на границах английских и французских владений наступило относительное затишье, однако оно оказалось предвестником бурных событий.

Среди французских колониальных чиновников не было единого мнения по поводу целесообразности и эффективности тактики пограничных рейдов. Их горячим противником был бывший интендант Новой Франции Шампиньи, ставший к этому времени одним из советников Поншартрена младшего. Он считал, что французам не следует провоцировать англичан, так как это может привести к ряду негативных последствий и прежде всего к новому выступлению ирокезов против Новой Франции. С его точки зрения, наиболее подходящим для французов было бы заключение с англичанами соглашения о нейтралитете.[1070] Первоначально Поншартрен не был согласен с Шампиньи и одобрил действия властей Новой Франции (скончавшегося в 1703 г. Л.-Э. Кальера на губернаторском посту сменил Ф. де Водрёй). Однако затем он несколько изменил свое мнение, очевидно, прежде всего потому, что прекрасно понимал, что в том сложном положении, в котором находится Франция, она не сможет прийти на выручку своим колониям, в случае если им будет угрожать серьезная опасность.

В королевском послании, отправленном в Квебек летом 1704 г. говорилось: «Если есть уверенность в том, что можно вести войну с англичанами с успехом и что это может привести к разрушению английских колоний умеренными средствами, не вводя Его Величество в новые расходы, это было бы предпочтительнее, но если уверенности в успехе нет, предпочтительным является нейтралитет». Однако поскольку «Слава Короля не позволяет его искать», властям Новой Франции было предложено использовать посредничество миссионеров и ирокезов, которые должны были подать англичанам идею заключения соглашения с французами.[1071]

Пока это письмо было в пути, ситуация в колониях не оставалась неизменной. К началу 1705 г. «малая война» на границе с Новой Англией несколько утихла. В то же время еще в 1704 г. Дадли, в руках у которого находилось значительное количество французских пленных, направил Водрёю несколько писем. В первом из них, датированном 10 апреля, он высказывал свое возмущение жестокостями французов, которые, по его словам, во время нападения на Диарфилд «нарушили законы христианской религии», и требовал возвращения английских пленных, за что он соглашался отправить часть содержащихся в Бостоне французов в Европу.[1072] В послании, отправленном 21 августа, Дадли предупреждал власти Новой Франции: «Если война будет продолжаться, это обяжет меня использовать по отношению к вашим людям методы, отличные от тех, которые я применял до настоящего времени».[1073] Однако отправленные через Олбани эти письма не дошли до адресата.

Тогда в декабре 1704 г. Дадли отправил в Квебек двух своих представителей Джона Ливингстона и Джона Шелдена, а также Джона Уэллса, которые доставили Водрёю копии двух вышеупомянутых писем и третье послание Дадли, где наряду с очередными упреками содержалось предложение произвести обмен пленными весной 1705 г. в районе устья Пенобскота.[1074]

Водрёй принял посланцев Массачусетса достаточно любезно (Джон Ливингстон жил у него в доме) и немедленно написал ответ Дадли. Губернатор Новой Франции отверг все предъявлявшиеся ему обвинения, заявив, что следует различать действия индейцев и действия французов, которые поступают со своими пленными точно так же, как и англичане, и, в свою очередь, упрекнул бостонцев в жестокостях по отношению к мирным жителям Акадии. Водрёй согласился произвести обмен пленными, выдвинув при этом ряд встречных условий. Кроме того, он заявил Дадли: «Если бы Вы были единственным правителем Новой Англии, как я здесь, я бы не колеблясь принял Ваше слово и был бы даже рад вернуть всех Ваших пленных с господином Ливингстоном; но поскольку у Вас есть совет, мнения членов которого часто расходятся», и где у Вас есть только один голос, Вам не следует обижаться на то, что я прошу гарантий для пленных, которых Вы должны мне прислать».[1075]