— И все-таки вашему величеству лучше вернуться в город. — Разноцветные кирпичные стены Миэрина виднелись в полумиле от лагеря. — От кровавого поноса страдали все армии, начиная с Рассветных Веков. Позвольте нам самим раздать пищу.

— Раздадите завтра. Я все равно уже здесь. — Дени пустила Серебрянку рысью. Чхого ехал впереди, Агго и Ракхаро с длинными дотракийскими кнутами — сразу за ней. Справа на сером в яблоках коне следовал сир Барристан, слева Саймон Исполосованный из Вольных Братьев и Марслин из Детей Неопалимой. Полсотни конных — дотракийцы, Бронзовые Бестии, вольноотпущенники — охраняли повозки с провизией; отвращение к порученному делу связывало их воедино.

Следом тянулась жуткая процессия астапорцев, удлинявшаяся с каждым пройденным ярдом. Некоторые говорили на языках, незнакомых Дени, другие совсем не могли говорить. Многие тянули к ней руки и становились на колени, когда она проезжала.

— Матерь, — взывали они на диалектах Астапора, Лисса, Волантиса, на гортанном дотракийском, певучем квартийском, даже на общем языке Вестероса. — Матерь, помоги… спаси больную сестру… накорми малышей… мой старый отец… помоги, помоги, помоги…

Дени с отчаянием сознавала, что помочь им не в силах. В лагере за стенами Миэрина их несколько тысяч: мужчин, женщин, детей, стариков, новорожденных младенцев. Больных много, голодных еще больше, и все они обречены на скорую смерть. Дени не осмелится открыть им ворота. Она сделала что могла: послала им лекарей, Лазурных Благодатей, заклинателей и цирюльников. Многие целители заразились сами, и никто не приостановил занесенного сивой кобылой мора. Крепкие Щиты стойко пытались отделить больных от здоровых, разлучая мужей с женами и детей с матерями. Беженцы рыдали, отбивались и швырялись камнями; через несколько дней больные перемерли, а здоровые заболели.

Кормить их тоже затруднительно. Еду в лагерь возят каждый день, но людей там все больше, запасов все меньше, и не так просто найти возниц, согласных ехать туда: зараза слишком прилипчива, а нападения на обратном пути учащаются. Вчера, когда убили двух солдат и перевернули повозку, Дени решила отправиться в лагерь сама. Все советники — Резнак, Лысый и сир Барристан — протестовали с пеной у рта, но успеха не добились.

— Я не стану отворачиваться, — твердила она. — Королева должна видеть, как страдает ее народ.

Чего-чего, а страданий у них в избытке.

— Многие из них приехали на лошадях или мулах, а теперь животных не осталось ни одного — всех съели, — докладывал Марслин. — Крыс и бродячих собак они тоже извели; кое-кто за мертвецов принимается.

— Человек не должен есть человека, — заявил Агго.

— Это все знают, — подтвердил Ракхаро. — Их постигнет проклятие.

— По-твоему, оно еще не постигло их? — спросил Саймон.

Дети с раздутыми животиками были слишком слабы или напуганы, чтобы просить подаяния. Изможденные люди испражнялись кровью среди песка и камней — у них недоставало сил доползти до канав, которые велела выкопать Дени. Две женщины дрались из-за голой кости, мальчик поедал крысу, сжимая другой рукой заостренную палку, чтобы никто не отнял. Черный плащ, покрывавший распростертого на земле человека, оказался несметным полчищем мух. Похожие на скелеты женщины прижимали к груди умирающих детей.

— Матерь… — лепетали те, кто еще мог. — Помоги… да благословят тебя боги…

Благословят они, как же. Астапор сгорел дотла, умирают его жители сотнями, а у нее нет для них ни пристанища, ни лекарств, ни надежды. Черствый хлеб, червивое мясо, засохший сыр, немного молока — вот и все. Да благословят ее боги.

Что это за мать, которой нечем кормить детей?

— Мертвых надо бы сжечь, — сказал Агго.

— И кто же будет это делать? — осведомился сир Барристан. — Каждую ночь их умирает не менее ста.

— Нехорошо это — трогать мертвых, — сказал Чхого.

— Это все знают, — хором отозвались Ракхаро и Агго.

— Но что-то делать все-таки нужно, — подытожила Дени. — Я поговорю с Серым Червем: Безупречные покойников не боятся.

— Безупречные — лучшие ваши воины, — возразил сир Барристан. — Нельзя подвергать их такому риску. Пусть астапорцы избавляются от своих мертвецов сами.

— Они слишком слабы для этого, — сказал Саймон.

— Им бы побольше еды… — заикнулась Дени.

— Нельзя тратить запасы на умирающих, — строго ответил Саймон. — Живым уже не хватает.

Он, в общем, прав, но тяжело в очередной раз слышать это.

— Мы уже далеко отъехали, покормим их здесь. — Дени вскинула руку, повозки остановились, всадники выстроились вокруг.

— Дождитесь очереди, — кричали они напирающим астапорцам. — Не толкайтесь, всем хлеба дадим. Потерпите!

— Сир, — не выдержала Дени, — неужели мы ничего больше не можем им уделить?

— Нам нужно кормить солдат, ваше величество. Город скорее всего ждет осада: Воронам-Буревестникам и Младшим Сыновьям не под силу обратить врага вспять. Если бы ваше величество разрешили мне набрать армию…

— Если нам предстоит битва, лучше вести ее за стенами Миэрина. Пусть-ка попробуют взять их приступом. Может быть, мы поделим запасы поровну?

— Астапорцы съедят свою часть за несколько дней, а доля города сильно убавится.

Воздух гудел от криков и мух.

— Боги наслали этот мор в назидание мне… Но я не допущу, чтобы здесь ели трупы. Скачи к воротам, Агго, и приведи сюда Серого Червя с полусотней его Безупречных.

— Кровь твоей крови повинуется, кхалиси. — Агго умчался, а сир Барристан снова завел свое:

— Не стоит здесь оставаться, ваше величество. Еду уже раздают, а больше мы ничего для этих несчастных сделать не можем. Прошу вас, поедемте.

— Ступайте, если желаете, сир. Я никого не задерживаю, — сказала Дени и спешилась. — Я не могу их вылечить, но пусть они видят, что их матери есть дело до них.

— Кхалиси, нет! — Чхого тоже спрыгнул с коня, звякнув вплетенным в волосы колокольчиком. — Не подходи! Не позволяй им прикоснуться к тебе!

Дени шла прямиком к лежащему на земле старику — он стонал, глядя в небо.

— Он весь горит, — сказала она, потрогав его лоб под грязными волосами. — Его надо выкупать, можно в морской воде — не привезешь ли, Марслин? И масло для погребального костра тоже. Кто поможет мне хоронить мертвых?

Когда Агго вернулся с бегущими за его конем Безупречными, Дени помогали все, кто с ней был. Саймон Исполосованный со своими людьми отделял живых от мертвых и складывал тела в груду, дотракийцы сопровождали ходячих к морскому берегу для мытья и стирки одежды. Агго вытаращил глаза, дивясь такому безумию, но Серый Червь опустился на колени и сказал, что готов служить.

К полудню в лагере загорелось десять костров. Жирный черный дым поднимался к равнодушному небу.