- Лекс Руашь, - тоскливо протянула, прикрыв глаза рукой и считая до десяти и обратно.

Но трепетная надежда на то, что мне это привиделось, и ходячая язва и сволочь нашего учебного заведения не созерцает нашу скромную компанию, сидя на одном из надгробий, увяла моментально, стоило услышать в ответ:

- Приятно, чёрт возьми, когда тебя узнают с полувзгляда и понимают с полуслова. Или же наоборот? – Лекс хмыкнул и сощурился, глядя на нас. – Итак, я повторюсь и жажду получить ответ. Что же в наших скромных пенатах забыла такая забавная и совершенно нелогичная парочка?

- Не поверишь, - вернула ему ухмылку, скрестив руки на груди и возвращая говорившему ехидный оскал. – Мимо проходили, глядим – ой, общежитие! Подошли поближе – ой, чужое общежитие! Заглянули внутрь – мама-дорогая, да тут же кладезь данных для дипломной работы по ведению партизанской борьбы в стане вероятного противника! И знаешь, что? Мы подумали-подумали и решили остаться!

Тишину, воцарившуюся в коридоре, можно было потрогать руками. Даже зомби и те подвывать перестали, а упыри навострили уши, высунувшись из щелей. Сам же звезда столь гостеприимного факультета недоверчиво на меня вылупился и теперь явно пытался в кои-то веки найти слова для ответа. Нашёл, сглотнул громко и выдал информативное:

- А?!

Смешки по углам дали понять, что такую бодрую и тёплую встречу наблюдали не только обитатели своеобразного кладбища, но и другие адепты. И им явно пришлось по вкусу то, как нерешительно нынче выглядел вечно играющий на чужих нервах некромант. Правда, показываться ему на глаза никто не спешил, явно не желая оказаться свидетелем чужого позора.

Как известно, свидетели промахов магов Смерти живут ровно столько, сколько понадобиться этому самому магу, что бы добраться до них и отправить на очередной круг перерождения.

- Ша, инферналы! – на язык сама собой легла подслушанная у Гретх фраза, вызывавшая новый  приступ гомерического хохота у невидимых нашему глазу зрителей. Видимо, они тоже были осведомлены о пристрастии неподражаемого аспиранта к этой фразе в духе разбойников с большой дороги. – Дайте вашему сокурснику собраться с мыслями и придумать хороший, достойный ответ!

- А если ни одна мысль на собрание не пришла? – с детской непосредственностью полюбопытствовал Валесс, бочком подбираясь ко мне поближе.

- Ну не надо быть настолько уж пессимистичным! – укоризненно протянула, ткнув его локтем в бок и кивая в сторону синеволосой макушки, мелькнувшей за одним из склепов. – Может, он сейчас подумает и выдаст нам ответ, достойный войти в учебники по ораторскому искусству, как образец красноречия?

Вновь тишина и новый виток громкого хохота сбил вновь задремавших под потолком несчастных летучих мышек. Те с оглушительным писком рухнули вниз и заметались от стены к стене, в поисках хоть одного уголка, где не будет хохочущих адептов или же попрятавшихся от греха подальше мертвецов. Сам же предмет нашего разговора сначала побледнел, потом покраснел, потом снова побледнел…

И явственно скрипнул зубами, сжимая руки в кулаки. Над ним сгустила туча, причём в прямом смысле слова. Но прежде, чем Лекс успел хоть что-то сказать в свою защиту или же просто, но эффективно прибить вконец обнаглевших нелегальных визитёров, ему в лицо врезался букет. Простой такой букет из увядших погребальных кувшинок прилетевший точно в раскрытый для гневного ответа рот некроманта.

Привставший с насиженного места адепт Руашь закономерно подавился и закашлялся, тут же испортив вид оскорблённого и низверженного божества, готового рвать и метать. Смех не утихал и пошёл уже, как мне кажется, на третий круг, став ещё громче и гомеричней, когда из-за очередной могилы высунулся озадаченный чем-то Ирис и, оглядевшись, выдал:

- А где цветочки?

Мы с Валессом переглянулись и синхронно тоскливо вздохнули:

- Ирис…

Тем временем Лекс успел отплеваться и даже отчистить свою безукоризненно отглаженную форму от комьев земли, трупной слизи и почерневших стеблей. Он выпрямился, гордо вскинув волевой подбородок и, грозно сверкнув глазами, прошипел:

- Кто посмел?! Какая неблагодарная тварь посмела бросить в меня… Этим?! Это у какого х… Какого хренового плакальщика случился внезапный приступ суицидальных наклонностей, а?!

И дабы получше выразить своё отношение к данной ситуации, Руашь не придумал ничего лучше, как хорошенько потоптаться по останкам букета. С чувством, с толком, с расстановкой и таким зверским выражением на лице, что я невольно стала припоминать, где и когда успела перейти ему дорогу. А когда поняла, о чём думаю, тяжело вздохнула и отступила назад, прячась за спину боевого мага.

К моему вящему сожалению, я Лексу всё-таки не противник, а Валесс хотя бы, в случае чего, просто и незатейливо ему в морду даст. А если Лекс не поймёт с первого раза, добавит, для прояснения сознания так сказать.

- Мои цветочки! – обиженно воскликнул Ксандр, сложивший два и два и получивший в итоге четыре. То есть, понял, что собранный им букетик не пережил встречи с раздражённым некромантом и нашёл своё упокоение среди каменных плит пола. И это нашего химеролога несказанно расстроило, да так сильно, что он обиженно, по-детски надул губы и печально протянул. – Это же были мои цветочки…

Зря, ох зря Ирис внимание сиятельного к себе привлёк… Разъярённый Руашь, услышав из уст синеволосого заветное признание, громко и зло выдохнул сквозь зубы и тряхнул головой, словно пытаясь привести мысли в порядок. Или хотя бы отбросить самые кровавые из них, явно не собираясь проводить свои лучшие годы в тюрьме.

К вящему сожалению некромантов и некромагов за беспричинные убийства всё-таки сажают, а не делают внушения, хлопают пару раз по заднице и отправляют восвояси. И хотя смерть для некоторых индивидуумов была бы явным благословением, оказаться за решёткой из-за их скоропостижной кончины никому не хотелось.

- Ну вот, - тем временем расстроено вздохнул Ирис, присев на корточки и подняв с земли растоптанную кувшинку. Посмотрел на несчастный растерзанный цветок и поднял обиженный взгляд на тихо звереющего некроманта, который к своему недовольству не увидел у будущей жертвы ни признаков страха, ни признаков хоть какого-то раскаянья. – Что я теперь своей девушке подарю, ты, морда черноволосая?

Морда на такое обращение обиделась. Причём сильнее, чем на сам букет, угодивший ему в лицо. Великий и Ужасный Лекс Руашь, король местных кладбищ и погостов, укротитель жити и нежити, похититель девичьих сердец и свежих трупов, разоритель могил и обладатель ещё сотни разнообразных титулов, мог представить всё…

Кроме такого вопиющего пренебрежения к собственной персоне и отсутствия даже намёка на страх или раскаянье в глазах искренне расстроенного смертью букета химеролога. Ирис же сидел с таким несчастным выражением лица, что ему начали сочувственно подвывать сидящие за ближайшим склепом зомби, кидая из засады вырванные с корнями цветочки, росшие тут же, на могилках.

Предсказуемо промахиваясь по страдающему синеволосому и совершенно непредсказуемо попадая всё в того же Лекса. Который сначала молча стоял, пытаясь осмыслить происходящее, а после одним резким движением руки пригвоздил разошедшихся умертвий к месту и начал наступление на свою беспомощную жертву.