В провинции и на оккупированных территориях от полицейских служб СС было еще меньше толку. В 18.20 начальник штаба 17-го военного округа в Вене полковник Кодре получил по телетайпу приказ из штаба ОКБ (главнокомандования вермахта) арестовать всех высших чинов партии и полиции в Австрии, поскольку «бесчестная клика присидевшихся на своих местах бюрократов попыталась воспользоваться покушением на фюрера, чтобы нанести удар в спину тем, кто сражается на фронте, и захватить власть в своих собственных корыстных целях». Вскоре пришел и второй приказ от путчистов: «Следующие лица подлежат немедленному освобождению от должности и содержанию в одиночном заключении под стражей: гауляйтер, министры, окружной командующий СС, полицей-президенты, начальники отделов гестапо и отделов СС… В случае каких-либо сомнений относительно этого приказа или неповиновения со стороны командиров ваффен-СС их следует брать под арест и заменять армейскими офицерами. Части СС, которые не примут этот приказ беспрекословно, следует разоружить». Кодре читал приказы в некотором смущении: все это было на его ответственности, поскольку командующий находился в отъезде. Однако, употребив немного хитрости в сочетании с венским обаянием, он сумел заставить могущественных шефов СС и полиции принять неизбежное. В восемь вечера он их вызвал на срочное совещание в кабинет командующего, где они и были арестованы, но с соблюдением всех воинских правил внешнего почтения. И все подчинились, все как один: окружной командующий СС Квернер, шеф полиции безопасности Шуман, а также полицей-президент, заместитель начальника управления СД и командир военного гарнизона СС.

Едва оправившись от изумления, Квернер и полицей-президент Готцман заявили, что готовы служить новому порядку. Квернер даже чуть ли не возмутился, когда Кодре в свое оправдание сказал, что действует исключительно в рамках полученных инструкций: «Вы можете посмотреть, если угодно». «Я вам и так верю», – был ответ.

Короче, с высшими стражами порядка никаких хлопот не было. Они сидели, как и полагается таким заключенным, каждый в отдельной комнате и в основном помалкивали. Где-то в 21.30, после телефонного разговора с Берлином, стало ясно, что путч провалился. Но и тогда эсэсовские начальники не стали поднимать шума. Военные попросили – них извинения, ссылаясь на «злосчастный приказ из Берли на», и освободили. Кодре впоследствии вспоминал: «Ни в то время, ни в дальнейшем никто из них не жаловался и никоим образом не выражал обид по поводу несправедливого задержания».

В Париже путчисты также застали врасплох СС и полицию. Генерал-майор Бремер, заместитель командующего Парижским гарнизоном, старый нацист, лично арестовывал руководителей СС во Франции – окружного командующего Карла Альбрехта Оберга и начальника полиции безопасности штандартенфюрера Гельмута Кнохена. Переворот занял несколько минут. В одиннадцать часов вечера 20 июля Оберга и Кнохена заперли в номере отеля «Континенталь», им оставалось пить коньяк и слушать радио. 1200 человек из Зипо были рассажены по камерам тюрьмы вермахта и казематам старого форта де Л'Эст.

Офицеры Парижского гарнизона праздновали победу над эсэсовцами в отеле «Рафаэль», когда по радио передали речь Гитлера и приказ главнокомандующего Западным фронтом фельдмаршала фон Клюге, которые положили конец их надеждам на «завершающий удар». Клюге некогда был в контакте с оппозиционерами, но потом вновь подпал под влияние Гитлера. Узнав об арестах в Париже, он уволил военного губернатора Франции генерала фон Штюльпнагеля, который считался противником нацизма, и велел немедленно выпустить Оберга и его людей.

В 1.30 ночи 21 июля генерал-лейтенант барон фон Бойнебург пошел освобождать руководителей СС. Но они тоже слышали по радио речь фюрера, и, когда генерал открыл дверь и объявил, что они свободны, Оберг заорал: «Черт побери, Бойнебург, что за игры вы тут ведете?» Тот ответил, что объяснения им даст фон Штюльпнагель в отеле «Рафаэль». Оберг в гневе протопал через вестибюль «Рафаэля» и, завидев губернатора, чуть не бросился на него, но тут вмешался посол Отто Абец: «Господа, что там происходит в Берлине – это другое дело, а у нас здесь в разгаре битва за Нормандию, только это имеет значение, и мы, немцы, должны выступать единым фронтом». Оберг поворчал с надутым видом, но постепенно успокоился.

Этой ночью свершилось, как выразился военный историк фон Шрамм, «одно из чудес 20 июля»: СС и вермахт тайно соединили силы, встав общим фронтом против РСХА, чтобы «спасти все, что можно было спасти». Кнохен даже сочинил для Гиммлера историю, будто арест эсэсовцев в Париже был всего лишь учебной игрой, проведенной совместно Обергом и фон Штюльпнагелем.

Еще в течение нескольких часов Оберг со своей армией мог прикрывать заговорщиков. Когда пошли приказы от Гиммлера, Оберг осторожно включил военных в комиссию по проверке поведения офицеров и сам выслушал начальника штаба в Париже, оппозиционного генерала Блюментрита, чтобы ограничить вмешательство извне. Генералу фон Штюльпнагелю, как главному зачинщику, был приказ от Клюге отправиться в Ставку Гитлера и по пути совершить самоубийство. Оберг сделал то, что от него зависело, – перехватил генерала и пообещал уберечь его семью от репрессий. Он бессилен был предотвратить аресты таких руководителей путча, как Хофакер, полковники Финк и фон Линстов, доктор Рехлинг и агент секретной службы Крейтер. Однако благодаря его стараниям большинство заговорщиков и их сообщников на территории Франции были спасены от путешествия на Принц-Альбрехтштрассе (где находились РСХА и гестапо), а значит, и от смерти.

Командиры ваффен-СС тоже приняли участие в спасательной операции. Трое высших офицеров послевоенной немецкой армии – бундесвера обязаны им жизнью: Шпейдель. Кильмансег и Хойзингер. Шпейделя выручил сам Дитрих.

Когда единомышленник Роммеля обергруппенфюрер Битрих услышал по радио, что его бывший командир генерал-полковник Хепнер приговорен к смертной казни через повешение, то подпрыгнул на стуле и в крайнем возмущении забегал по комнате, выкрикивая: «Это конец немецкой армии! Никогда в истории ни один офицер не был повешен за измену, их всегда расстреливали!» Начальник штаба, офицер вермахта, прикомандированный к ваффен-СС, зашипел на него: «Генерал, я должен просить вас не высказываться таким образом публично». Но Битрих замахал на него руками: «А! Оставьте меня в покое!» Об этой вспышке было доложено Гиммлеру, и он тут же велел отстранить Битриха от командования. Однако командующий 5-й танковой армией генерал Эбербах, непосредственный начальник Битриха, отказался его уволить, отговорившись критической ситуацией на фронте. Гиммлер ничего не смог поделать, так как, попадая на фронт, части СС сразу поступали в распоряжение армейского командования, а сам он имел над ними лишь ограниченную власть. Но Гиммлер не оставлял надежды расправиться со строптивым генералом. Случай подвернулся вскоре – во время Арнхемской битвы. Рейхсфюрер отправил на фронт своего друга, главного врача СС Карла Гебхардта. Он должен был увидеться с Битрихом и передать ему приказ немедленно явиться к рейхсфюреру. И опять военные отказались признать власть Гиммлера. На этот раз выступил сам новый главнокомандующий на Западе фельдмаршал Модель, а против него у Гиммлера были руки коротки.

Но случай с Битрихом не типичен для гиммлеровской кампании по истреблению участников «Движения 20 июля». Подозреваемые в предательстве и их семьи не вызывали у него жалости. Началась самая кровавая чистка в германской военной истории.