Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Добрый вечер, Николай Саныч… Прогуливаетесь?..
– Добрый, добрый… – сердечно отвечал ему шествующий навстречу статный моложавый красавец. – Вот вышел, знаете, воздухом подышать…
Прохожие разминулись. Анчутка был просто потрясён. Люди-то, люди здесь какие! Душевные, вежливые… И домовичок едва не заплакал от умиления.
* * *
Уже забрезжил серый рассвет, когда Анчутка добрался до окраинного района, именуемого Лысой горой. Покатый холм был застроен пятиэтажками и, по слухам, контролировался лыцкими домовыми. К сожалению, из Лыцка Анчутка бежал внезапно, по настроению, даже не предупредив соседей, и это создавало теперь определённые сложности. К примеру, не к кому было обратиться и не на кого сослаться. Не на Африкана же, в конце-то концов… Домовичок потоптался у заговорённой от лихих людей двери подъезда, однако внутрь войти не рискнул. Собственно, проникнуть сквозь дверное полотно труда бы ему не составило, но в подъезде пришельца наверняка заприметят коты (нашатырный запах кошачьей мочи ощущался даже на крылечке) и тут же донесут домовым.
Поэтому Анчутка предварительно решил провести небольшую разведку. Несмотря на деревенское происхождение, основную часть жизни он провёл в городе и был неплохим стеноходцем… От людей прятаться в стенах, понятно, не имеет смысла (проще уж пройти невидимкой), а вот от своего брата-домовичка по-другому, пожалуй, и не скроешься.
В бледном рассветном небе натруженно басили турбины. Ты смотри! Рано просыпаются американцы – как в Лыцке… Анчутка ещё раз оглядел серый фасад пятиэтажки.
Для начала стоило прогуляться по первому этажу. С трудом продавив тельце сквозь бетон капитальной стены, Анчутка свернул в тесный кирпичный простенок, где двигаться было не в пример легче. Жильцы ещё спали. В кромешной темноте, нарушаемой только вспышками зазоров и полостей, оставленных нерадивыми строителями, он миновал ещё два поворота, после чего ему показалось, что где-то далеко-далеко, на пределе слышимости, скользнул торопливый шепоток домовых… Но тут справа осторожно провернулся ключ в дверном замке – какая-то ранняя пташка пыталась проникнуть в квартиру, не потревожив родных и близких. Однако родные и близкие были, как выяснилось, начеку. Немузыкально задребезжал занудный даже во гневе тенорок, взвилось в ответ склочное сопрано. Кирпичная стена искажала звуки, но, к сожалению, кое-что разобрать всё-таки было можно.
– Вот откушу тебе (неразборчиво) нос – словно бы гвоздём по стеклу, скрежетал тенорок, – отсижу три года, но ты ж (неразборчиво) всю жизнь потом с протезом промаешься! В сырую погоду отваливаться будет!..
– Да?.. – заливалось в ответ сопрано. – Да?.. Это я-то (неразборчиво)?.. Я?.. Да как у тебя язык повернулся?.. Да может, я потому и (неразборчиво), что ты мне за это морду набил!..
Судя по относительной сдержанности высказываний, отношения выясняла молодая интеллигентная чета… Нет, всё-таки народ в Баклужино – не в пример культурнее. У лыцких бы уже мат шёл сплошняком, без вкраплений. Хотя всё равно неприятно… Вдобавок голосистые супруги окончательно заглушили далёкий шепоток Анчуткиных сородичей – и беженец брезгливо передёрнул плечиками, что, кстати, учитывая сопротивление кирпичной стены, было не так-то легко сделать. Как и всякий порядочный домовой, он не выносил житейских склок.
Поплутав по простенкам и едва не заблудившись впотьмах, Анчутка почти уже вышел на искомый шепоток, но тут кирпичи пронизала лёгкая дрожь, – видимо, окончательно обнаглевший пилот прошёл совсем уже низко. А тут ещё слева из общего мрака, как на зло, подкрался всё тот же скандал:
– Сама уже не знает, что кому врать!..
– Это я-то не знаю, что кому врать?..
Кажется, шепоток шёл справа. Анчутка осторожно выставил наружу насторожённое ушко… Всё верно! Домовые находились в соседней квартире – точнее, в ванной комнате. Их было двое. Странно… Тут скандал за стеной, а им хоть бы хны.
– Что-то копоть вроде какая-то… неконкретная… – с сомнением бормотал один.
– Правильная копоть… – сипловато возражал другой, чем-то шурша. – Прямиком из Лыцка…
– Через Чумахлу… – со смешком добавил первый.
Второй обиделся, не ответил. Потом оба, кажется, встали. Анчутка ударился в панику: померещилось, будто речь идёт о нём («из Лыцка…», «через Чумахлу…»), и только-только перевёл дух, как почувствовал вдруг, что его не больно, но крепко берут за торчащее наружу ушко.
– И кто ж это у нас такой любознательный? – ласково осведомился сипловатый, извлекая Анчутку из стены за чуткий лопушок. – Н-не понял… – озадаченно сказал он, узрев незнакомое смущённое личико. – Ты кто, братан? Назовись…
Пришлось назваться и заодно объяснить, что он делал в простенке. Выручила дымчатая масть. Это ведь только местные разношёрстки своих же баклужинских сплошь и рядом топят, а лыцкие друг за друга держатся крепко, тем более – на чужбине.
– А-а-а, беженец… – смягчившись, протянул тот, что сомневался в качестве копоти (иными словами – ладана). – Мохнатый зверь на богатый двор?.. Ну как там, в Лыцке-то?.. Да садись, чего стоишь!
Все трое присели на резиновый коврик. Сипловатый забил косяк и чиркнул позаимствованной на кухне спичкой. Почмокал, затягиваясь, и передал косячок товарищу. Анчутка хотел было приступить к жалостному рассказу, но тут как раз подкатила его очередь. Обижать хозяев не хотелось, так что пришлось тоже затянуться.
Внезапно сквозь дверь в ванную просунулась совершенно зверская дымчатая мордочка ещё одного домового. Носопырка раздута, глазёнки от изумления и бешенства тоже. Не иначе – старшой по масти.
– Вы что делаете? – испуганным шёпотом рявкнул он. – Вконец оборзели? Ванная вся уже ладаном пропахла!.. – Присмотрелся – и чуть не плюнул. – И курить-то, сявки, не умеют… – вконец расстроившись, молвил он. – Без затяжки надо облачко выдохнуть – и носиком, носиком его собирать… – Тут он заметил Анчутку – и осёкся: – А это ещё что за зверь?
Анчутка отдал косячок и неловко поднялся с коврика.
– Да беженец он… – лениво пояснил кто-то из сидящих.
Старшой прошёл сквозь дверь целиком и остановился перед Анчуткой.
– Ну вы что? – с упрёком обратился он к курильщикам. – Совсем уже, что ли? Не разобравшись, не проверив…
– Да дымчатый он, дымчатый… Чего проверять-то?
– Дымчатый! – недовольно фыркнул тот. – Дымчатые, они тоже, знаешь, всякие бывают… – Сердито оглядел Анчутку и кивнул на дверь. – Пошли к Кормильчику…
* * *
Признанный авторитет лыцкой диаспоры в Баклужино, больше известный под кличкой Кормильчик, был крупным домовым нежно-дымчатой масти, личико имел упитанное, угрюмое, а нрав, судя по всему, вредный да въедливый.
– Ладно, верю… – буркнул он, выспросив у Анчутки все подробности из жизни лыцкой нечисти. – Обитал, обитал