«Заговор императрицы» оказался весьма кстати. В ближайшие дни Коле пришлось несколько раз побывать в Ай-Тодоре, и уже без автомобиля, который был слишком очевиден. От Севастополя до Ялты Коля добирался катером, а оттуда брал извозчика.

Таня была с ним холодна, но без враждебности, и Коля предположил, что ее мягкое сердце занято иным мужчиной. И даже высмотрел подозреваемого на эту должность.

Что же касается плана Колчака опередить общественное возмущение и отправить по виллам императорской фамилии специальную комиссию, то эта затея провалилась: слухи о создании комиссии докатились до Петрограда и вызвали там слухи о монархическом заговоре в Крыму, о том, что там готовится мятеж и отделение Крыма от России, будто бы английское правительство уже высылает в Черное море дредноут на помощь заговорщикам, хотя в высшей степени было непонятно, как дредноут прорвется сквозь не покоренные еще турецкие Дарданеллы. Результатом возросших до небес слухов в Петрограде стала следующая телеграмма военного министра Временного правительства № 4689 от 17 апреля:

Немедленно обеспечить Южный берег Крыма от контрреволюционных попыток и контрреволюционной пропаганды.

Колчак выругался. Как последний матрос — так сказала бы покойная мама Коли Беккера. Излишнее внимание к виллам Романовых не входило в его планы. Если там не удовлетворятся его действиями, могут вывезти Романовых в столицу. Это опасно при переменах революционного климата. А адмиралу члены правящей фамилии были нужны в Крыму живыми. Следовало быстро и энергически отреагировать на петроградские подозрения. Желательно было перестараться. И потому родился следующий приказ по Черноморскому флоту:

Срочно. Секретно. Полковнику Верховскому. По приказанию Временного правительства предлагаю вам отправиться в город Ялту с членами Севастопольского Центрального комитета депутатов армии, флота и рабочих и, по соглашению с местным комиссаром, принять мероприятия для обеспечения Южного берега Крыма от контрреволюционных попыток и контрреволюционной пропаганды.

На следующий день с кораблей флота и из частей гарнизона были выделены специальные команды наиболее революционно настроенных солдат и матросов в количестве 1500 человек, которые были разбиты на специальные отряды под общей командой председателя ЦВИКа вольноопределяющегося Сафонова, а над этими отрядами приняли командование более пятидесяти членов ЦВИКа. Координировал усилия полковник Верховский, имевший приказ адмирала как можно дольше занять охотой за ведьмами всех сознательных матросов и руководителей ЦВИКа.

25 апреля экспедиция двинулась в наступление на Ялту с суши и моря. Сухопутные силы на автомобилях и грузовиках, десант был посажен на военные транспортные суда «Дания» и «Король Карл».

* * *

В первом часу ночи в двери дворцов в Чаире, Ай-Тодоре, Дюльбере, обезлюдевшей совсем Ливадии, в ворота дач графа Тышкевича, предводителя дворянства Попова и некоторых иных известных на побережье людей, не скрывавших своих монархических симпатий, начали стучать. Стучали одинаково — нарочито громко, часто, будто целью стучавших было не разбудить хозяев, а выломать саму дверь.

Такой стук, призванный не только разбудить, но и смертельно перепугать хозяев, был придуман, как считают некоторые историки, в Варфоломеевскую ночь и широко использовался потом русской полицией.

Обыски всюду начались в час ночи 26 апреля, а завершились от пяти до шести утра. Владельцы вилл и дворцов, а также их немногочисленные слуги провели ночь, сидя на виду у задымивших и забросавших ковры окурками сознательных матросов и солдат.

Владельцы усадеб вели себя по-разному. Некоторые возмущались, некоторые были угодливы, но были и такие, кто не обращал на обыски внимания, словно те были каждодневной неприятной обязанностью. Горничная Наташа и Жан церберами стояли у двери в спальню занемогшей вдовствующей императрицы и не позволяли туда проникнуть ни одному мужчине. Так что поручик Джорджилиани, который командовал обысками во дворце, вынужден был привезти на казенной машине из Ялты родственницу вольноопределяющегося Зороховича, которая была допущена в спальню и вышла оттуда через шесть минут, утверждая, что ничего предосудительного не нашла. Родственнице было под шестьдесят, она робела перед квартальным — так что живая императрица была для нее страшнее архангела Гавриила. Все шесть минут она простояла с внутренней стороны двери, не смея сесть, как ни склоняла ее к тому Мария Федоровна, и не смея взглянуть на государыню.

Ни в Ай-Тодоре, ни в других дворцах не было найдено ничего предосудительного, но так как найти что-то требовалось, во дворцах был конфискован ряд предметов.

Более всего пострадал Великий князь Николай Николаевич, который лишился своей коллекции охотничьего оружия, состоявшей из трех десятков ружей и ножей, а также восемнадцати винтовок и трех револьверов, и окованного железом сундука с перепиской личного характера.

На даче предводителя дворянства Попова вместо предполагаемого скрытого радиотелеграфа был обнаружен синематографический аппарат. Секретная комната, где якобы собирались заговорщики, оказалась всего-навсего фотографической лабораторией, а съезд подозрительных лиц, состоявшийся в том доме, — помолвкой графа Тышкевича-младшего с дочерью герцога Романовского. Таинственный черный автомобиль принадлежал императрице Марии Федоровне, на нем она совершала прогулки в сопровождении своей дочери Ксении Александровны. Все перечисленные выше подозрительные предметы, включая фотографическое оборудование, оружие и автомобиль с шоффэром, были реквизированы от имени революции.

На этом отягощенная добычей экспедиция с победой возвратилась домой. Колчак уже 27 апреля доложил обо всем Временному правительству. И наутро пришел ответ: решительные действия Севастопольского ЦВИКа признаны правильными и своевременными, Черноморскому флоту и Совету выносится особая благодарность Временного правительства.

Для того чтобы опасные Романовы не смогли захватить Крымское побережье, пользуясь удобным расположением своих вилл и дворцов, Севастопольский Совет по предложению адмирала Колчака принял мудрое решение: свезти всех представителей семейства и их прислужников в одно место, которое легко охранять как внутри, так и снаружи.

Был избран Дюльбер, дворец Петра Николаевича.

Петр Николаевич, поклонник Востока, сам начертил когда-то план дворца и набросал его купола и стрельчатые окна. Придворный архитектор Краснов, создавший почти все дворцы в Крыму, послушно сотворил мавританский дворец, подобный строениям в Гренаде и Альгамбре. Этот дворец стал воплощением Востока, как его понимали российские вельможи.

Комендантом дворца, куда свезли всех Романовых, стал поручик Джорджилиани, ярый революционер, скрывавший свое княжеское происхождение, о чем дознался полковник Баренц.

В своих мемуарах, опубликованных через много лет после тех революционных дней, Великий князь Александр Михайлович писал:

Поручик достал план Дюльбера, на котором красными чернилами были отмечены крестиками места для расстановки пулеметов.