— Знаешь, я не раз видел, как ночью какие-то люди крадучись пробираются вдоль стены и не стучат и не звонят у калитки, которая как будто сама открывается перед ними… Раз даже, в собачью погоду, они приехали вчетвером в крытой карете, и я видел, как они вытащили из кареты связанного и скрученного человека, который бился, как рыба на суше, и я услышал, как один из несших его сказал: «Сдавите ему горло посильнее, если он не хочет держаться смирно!» Я чуть не лишился сознания… У меня холодный пот выступил на лбу… Генерал и господин Иван иногда выезжают вечером, закутанные в большие темные плащи, и дня по два-три не возвращаются домой; тогда говорят, что они уехали на охоту… Ну, что ты на это скажешь? Только смотри, не вздумай болтать об этом… Мне, быть может, не следовало говорить тебе все это, но у меня оно камнем лежало на сердце… Понимаешь, мне надо было перед кем-нибудь облегчить свою душу…

Но Люс уже только одним ухом слушал своего собеседника: его внимание было привлечено человеком, прохаживавшимся взад и вперед перед домом генерала.

— Ого! — подумал сыщик, — уж не разнюхала ли чего-нибудь полиция!

В этот момент свет фонаря упал прямо на лицо незнакомца, и Люс сразу узнал агента Фролера.

— Эге, он снова поступил на службу, а я слышал, что его отчислили за пьянство… Он, наверное, явится сюда, чтобы выведать что-нибудь у виноторговца. Но погоди, я подстрою тебе штучку! — мысленно рассуждал Люс.

— Вы знаете этого человека? — спросил он, указывая своему собеседнику на Фролера.

— Нет, я вижу его в первый раз!

— Ну, так я вам скажу, кто он! Это — сыщик, остерегайтесь его; он, наверное, придет сюда и постарается выведать у вас что-нибудь, а затем передаст все, что вы ему скажете, — и вы потеряете своих покупателей. Я его знаю!

— В таком случае, ни гу-гу!.. Сомкну рот, точно он у меня на запоре!..

— Я предупредил вас, а остальное уж ваше дело… Прощайте, хозяин… Мне пора идти.

— Так ты рассчитывай на меня; заходи завтра поутру; я тебе схлопочу место!..

Люс вышел и с порога лавки еще раз взглянул на человека, прохаживавшегося по улице.

— Это, несомненно, Фролер! Но что он делает здесь? Я это непременно узнаю…

С этими словами он прошел на улицу Фридланд и, сев там на скамеечку, продолжал наблюдать за всем, происходящим на улице Тильзит, совершенно пустынной и безлюдной в это время.

Спустя несколько минут Фролер вошел к винному торговцу и, выдавая себя за собрата, тоже торгующего напитками, попытался втянуть торговца в разговор. Но последний, предупрежденный заранее, упорно отказывался от всякой доверительной беседы. Видя, что намерение его не удается, Фролер вышел из лавки как бы под впечатлением новой мелькнувшей у него мысли и направился на улицу Фридланд, к той самой скамейке, где сидел Люс, делая вид, что он задремал.

Подойдя к нему, Фролер вдруг неожиданно выпалил:

— Нехорошо, патрон, бегать по следу бедняка-ищейки…

Люс разом вскочил на ноги.

— Тихо! Как ты меня узнал?

— Мне ли не узнать моего старого начальника и учителя?! Ведь я целых четыре года работал у вас! Мог ли я вас забыть?! Да и то сказать: я не столько узнал вас, сколько действовал просто наугад… Я видел в окошко, что вы не пили, а только подпаивали виноторговца, и сразу заподозрил в этом что-то неладное, а так как я знаю в лицо всю нашу бригаду, то подумал, что это могли быть только вы, и рискнул наугад. Как видите, хитрость моя удалась.

— Только потому, что я давно уже узнал тебя и мне пришло на ум, что ты можешь пригодиться мне. Кто прислал тебя сюда?

— Никто! Ведь я все еще в городской полиции… Проклятая служба: ни радости, ни свободы, ни наград…

— Так что же ты здесь делаешь?

— Я работаю на свой собственный страх и риск!

— Ты выслеживаешь Коррассона?

— Именно!

— Зачем?

— О, это целая история…

— Расскажи ее правдиво: это может принести тебе целое состояние!

— Состояние?!

— Да, сто тысяч франков!

— Сто тысяч франков?!

— Да, и ты их получишь через три дня, а двадцать восемь тысяч задатка — сейчас же, если хочешь!

— Говорите, что надо делать… Я готов идти в огонь и воду, чтобы заработать такие деньги!

— Надо работать для меня, — сказал Люс, — но прежде всего расскажи мне твою историю, да не пытайся провести меня; ты знаешь, что из этого ничего не выйдет!

Фролер принялся рассказывать по порядку о вчерашнем покушении, своих подозрениях относительно черного генерала и намерении снова выдвинуться благодаря этому делу.

— Да, я знаю про этот случай, — сказал Люс, обрадованный тем, что и Фролеру черный генерал показался сомнительным, — я — друг молодого графа и нахожусь здесь для того, чтобы спасти его…

— Можете вполне рассчитывать на меня, патрон!..

— Слушай, с этой минуты ты будешь работать для меня! Я полагаю, что сегодня ночью мы это дело не кончим, и потому ты завтра поутру испросишь у своего начальства, двухнедельный отпуск для получения наследства в провинции; тебя сейчас же отпустят, и тогда ты явишься ко мне на условное место, которое я назначу тебе!

— Уж не просить ли мне отставки?

— Упаси Бог! Для меня особенно важно, чтобы ты оставался на службе: может быть, твое вмешательство как агента полицейской власти для меня будет особенно ценным. Весьма возможно, что придется кого-нибудь арестовать. Не забудь иметь при себе все время бляху, а когда наше дело будет кончено, можешь делать, что тебе угодно. Как видишь, я тебе вполне доверяю, — сказал Люс, — иначе твоя песенка была бы уже спета сегодня!

— Вы можете вполне положиться на меня, патрон… Уж вас-то я бы не стал обманывать.

— Ну, теперь становись наблюдать, только не здесь, у самой стены дома, а там, в конце улицы Тильзит, а я останусь на этой скамейке. Если кто-либо выйдет из дома и я последую за ним, то ты иди за мной следом на таком расстоянии, чтобы я мог тебя позвать, но так, чтобы тебя не могли заметить.

— Слушаю, патрон!

— А теперь ступай; мне больше нечего тебе сказать; надо выжидать ход событий!

Пять минут спустя оба находились на своих местах. Люс имел вид булочника, спокойно отдыхающего на одной из скамеек, а Фролер, засунувший свою фуражку в карман, стоял, как лавочник, равнодушно покуривающий у дверей своей лавки трубку перед отходом ко сну.

Притон на Монмартре. — Господин Иван. — Заживо погребенный.

ЛЮС ПРЕДЧУВСТВОВАЛ, ЧТО ЭТА НОЧЬ НЕ пройдет без происшествий. У него не оставалось никаких сомнений относительно истинного назначения великолепного особняка на улице Тильзит: это было, очевидно, место собраний Невидимых в Париже, а дом Хосе Коррассона служил только прикрытием для них. Конечно, здесь собирались, совещались и останавливались только высшие члены Общества Невидимых, наемные же убийцы и другая мелкая сошка, услугами которой они пользовались, должны были собираться где-нибудь в другом месте. Быть может, при каких-нибудь исключительных обстоятельствах могла разыграться кровавая драма и в стенах дома, украшенного гербом Панамы, но постоянный приток подонков общества в этот великолепный дворец неминуемо должен был навлечь на него подозрение и вызвать вмешательство полиции, что, конечно, было крайне нежелательно.