Гумберту Пистлу пятьдесят пять. По идее, его сердце может биться максимум со скоростью сто шестьдесят семь ударов в минуту – быстрее опасно. Я вижу, как пульсирует жилка у него на шее. Уже около ста семидесяти. Я дышу. Он все еще рядом. Мы по-прежнему танцуем странный зеркальный танец. Он дважды пытается ударить, но бьет медленно и слабо. В крови мало кислорода. Ему бы отступить, но это не в его правилах. Слабость – враг. Одолей его.

Самое время. Я уворачиваюсь от третьего удара, встаю перед Гумбертом Пистлом, смотрю ему в глаза и вздыхаю. Вкладываю в этот вздох все, что у меня есть. Горе, сразившее меня с вестью о мастере У. Ужас несчастного безумца Джорджа Копсена, уничтожившего мир, и каждую нелепую смерть, которую я видел на Сгинь-Войне. Михея Монро и погибших солдат. Девочку-жеребенка, похороненную в катирском лесу. Бешеного пса-людоеда из Криклвудской Лощины и бесконечный траур Ма Любич. Свое разбитое сердце, когда Ли пожала мне руку.

Я выдыхаю, медленно и долго, и в этом звуке столько печали, что можно убить ею человека. Гумберт Пистл выдыхает вместе со мной. Он принимает мою печаль, думая, что это вздох поражения. Заносит руку для последнего смертельного удара.

Пульс сто девяносто.

Я размахиваюсь и бью его в грудь. Чувствую, как моя сила проходит сквозь грудину к позвоночнику. Я вижу Гумберта Пистла насквозь, мог бы нарисовать его органы на коже.

Его сердце спотыкается, вздрагивает и замирает.

Гумберт Пистл пошатывается, в неописуемом ужасе хватает себя за рубашку и падает.

Призрачная Ладонь Безгласного Дракона. Получи, мудак!

Гумберт Пистл умирает.

Его ниндзя застывают на месте. Все они, как один, испытывают то тапперверное чувство.

Сосновый дым и запах снега: Криклвудская Лощина зимой. Элизабет ушла к матери и пробудет там несколько часов, а Ли повела родителей Гонзо на какую-то жизненно необходимую увеселительную прогулку. За этим небывалым обстоятельством стоит очень веский мотив. Нам с Гонзо нужно поговорить. Во всем разобраться. Иначе мы будем дуться и станем неуправляемыми. А такого исхода допустить нельзя.

Битва на «Источнике» произошла два месяца назад. В целом, учитывая, что план провалился и враг устроил нам засаду, это был оглушительный успех. Помогло то, что Айк Термит и К оказались куда своевольнее, чем мы могли предположить, и что мастер У спрятал свою ловушку для ниндзя очень глубоко – глубже, чем в собственной могиле. Спрятал ее во мне.

Гумберт Пистл умер. «Джоргмунд» – нет. Машину убить нельзя.

С другой стороны, ею можно завладеть.

Общество Заводной Руки безраздельно властвует над «Джоргмундом». Обществом руководит мастер. Мастером становится либо тот, кого одобрят все члены общества, либо победивший в схватке. Следовательно, нынешний мастер Руки и председатель «Джоргмунда Инкорпорейтед» теперь…

Ну я.

Поначалу я думал, как бы использовать «Джоргмунд» во благо. Мы уселись в «Безымянном баре» и за обсуждениями успели напиться, протрезветь, заклевать носом и взбодриться фирменным кофе Флинна. Я почти убедил себя, что смогу все устроить. Развернуть монстра в обратном направлении. А потом Элизабет усадила мне на колени Флинново Отродье. Оно поглядел на меня сквозь забрало из соплей.

– Что думаешь? – спросил я.

– Тетя с цветочком на плече ждет лялю, – сказало Отродье Флиннов, – но ты никому об этом не рассказывай.

Салли Калпеппер покраснела как рак. Джим Хепсоба подавился кофе.

– Дядя, который кашляет, – папа, – добавило Отродье Флиннов.

Я ликвидировал «Джоргмунд». Пришел к Дику Вошберну и выложил перед ним все страшные тайны до последней. Велел ему и Мэй Мильтон разбить компанию и придумать что-нибудь хорошее с осколками. Ребенок Салли и Джима не будет жить в мире, где есть такая штука. Мы предали все случившееся огласке, и я посадил ниндзя писать письма родственникам Исчезнувших. Мало кто поверил сразу, но приедут все. Последний ФОКС рассеется примерно через полгода. Давление в Трубе уже падает, и нереальный мир приближается к нашему. Людям предстоит выбрать, как жить.

Джим Хепсоба и Салли поженились. Гонзо был шафером. Я сидел в последнем ряду. Удивительно, сколько людей со мной поздоровались. Старик Любич подарил счастливой паре улей, укомплектованный смертоносными пчелами. Ма Любич подарила носки. Я улыбнулся. Отец Гонзо улыбнулся в ответ. Молодец, мой мальчик. Молодец!

Айк Термит и Артель мимов Матахакси возродили школу мастера У в Криклвудской Лощине. Никакого великого мима там никогда не было. Айк Термит меня облапошил и оттого считает себя очень умным – может, так оно и есть.

Нкула Джанн, узнав о коварных планах Гумберта Пистла, собрал пиратов Захир-бея и примчался нас спасать. Когда выяснилось, что мы и сами все уладили, спасатели напились и стали горланить песни о пастушках.

Рао и Веда Цур заявили, что будут крестными ребенка Джима и Салли.

Ронни Чжан взглянул на маму Элизабет и сказал ей прямо в лицо, что не прочь встряхнуть этот мешок с костями. Она огрела его половником. Их третье свидание прошло без секса, но Эссампшен ясно дала дочери понять, чтобы та не вздумала являться утром без предупреждения.

Итак, вот он я: стучу в дверь Гонзо, чувствуя себя пятилетним мальчишкой.

Он открывает и приглашает меня в дом. Его правая рука еще в гипсе. В левой, как выяснилось, кость только треснула. Мы проходим в гостиную и садимся у камина.

– Ну… – говорит Гонзо.

И не надо так на меня смотреть! Это самый неловкий момент в моей жизни. Что принято говорить человеку, у которого ты украл мозги? Который напичкал тебя пулями и выбросил из грузовика? А он что должен сказать, когда ты спас его жизнь и весь мир?

Несколько минут мы вообще ничего не говорим. Потом недолго обсуждаем, как хорошо идут дела и какой странной будет новая жизнь. Умолкаем. Нельзя вести светский разговор с человеком, которого знаешь с рождения, когда в гостиной сидит слон. С другой стороны, все и так очевидно. К чему слова?

– Знаешь, а я до сих пор хожу без имени…

– Шутишь?

– Ну ты меня никак не назвал, так что нечего смотреть на меня как на идиота.

– И то верно, – отвечает Гонзо. – Не назвал. А ты… еще хочешь этим заниматься?

– Чем?

– Ну геройствовать.

– Не знаю.

– Я нет, – уверенно заявляет Гонзо. – С меня хватит. Я хочу… не знаю чего. Но хочу. Отдохнуть мне пора.

– Ясно.

– Словом… если надо… можешь быть Гонзо Любичем.

Задумываюсь.