находили плодотворную почву особенно у молодых безработных, то и у социал-демократов также были распространены аналогичные предрассудки в отношении коммунистов. Последние расценивались как закоренелые хулиганы, даже как люмпен-пролетарские элементы, сознательно провоцировавшие жесткие действия полиции в своем отношении. В конце 1920-х гг. пролетарская среда уже давно не была единой, и политическая пропасть между социал-демократами и коммунистами в целом соответствовала социальным разломам, пролегавшим через рабочий класс{377}.

С каждым днем 1929 г. безработные становились все более серьезной проблемой внутренней политики Германии. Спад экономической конъюнктуры привел к повышению числа безработных, в феврале 1929 г. их число впервые перевалило за 3 млн человек. Традиционный весенний рост занятости на этот раз воздействовал слабо: в марте все еще насчитывалось 2,7 млн безработных. Имперское учреждение по посредничеству в сфере занятости и страхованию безработных могло обеспечивать исходя из своих средств только 800 000 получателей так называемого «главного пособия» и было вынуждено обратиться за кредитом к государству. Но так как получить требуемые средства из государственной кассы было невозможно, министерству финансов не оставалось ничего другого, как прибегнуть к помощи банковского консорциума. Только этим необычным путем правительство смогло предотвратить банкротство Имперского учреждения в марте 1929 г.

Самое позднее начиная с этого момента стало ясно, что нельзя добиться оздоровления государственных финансов без реформы страхования безработных. Зато мнения «фланговых» партий о способе санации существенно разошлись: СДПГ, заручившись поддержкой Свободных профсоюзов, высказывалась за повышение взносов работодателей и наемных работников. ДФП, действуя в интересах предпринимателей, решительно отклонила это предложение и, в свою очередь, потребовала уменьшения социальных выплат. Комиссия экспертов оказалась не в состоянии навести мосты между столь противоположными точками зрения, конфликт обострялся. Министр труда Виссель 10 августа 1929 г. впервые открыто заявил о возможности своей отставки. Но правительственного кризиса при любых обстоятельствах хотел избежать прежде всего министр иностранных дел Штреземан, который в это время вместе с Куртиусом, Гильфердингом и Виртом вел переговоры в Гааге по вопросам репараций и эвакуации Рейнской области. Мнение председателя ДФП сыграло существенную роль в том, что летом 1929 г. удалось избежать очередного правительственного скандала, но конца спора партий не было видно.

Самый продолжительный правительственный кризис выпал на то время, когда кабинет был политически обезглавлен. Герман Мюллер, который вот уже много месяцев страдал от болезни желчного пузыря и печени, в конце июня тяжело занемог и до конца сентября не был в состоянии исполнять свои обязанности. Вице-канцлера у Мюллера не было, следствием этого стало то, что координация немецкой политики во все большей степени становилась делом одного высокопоставленного чиновника, а именно статс-секретаря имперской канцелярии Германа Пюндера, близкого к Партии Центра. Именно Пюндер был тем человеком, которому в начале сентября пришла в голову мысль просить правительство Пруссии выступить в роли посредника в конфликте по страхованию безработицы. Действительно, СДПГ и Центр пришли на лоне прусского кабинета к компромиссу, который рейхсрат одобрил 16 сентября 1929 г. минимально допустимым большинством в один голос. В соответствии с принятым решением все злоупотребления и непорядки в деле страхования безработных должны были быть оперативно устранены, размеры социальных пособий сокращены, а взносы страхования увеличены на 0,5 % на срок до 31 марта 1931 г.

Свои серьезные сомнения в отношении решения рейхсрата тотчас же высказал министр труда Виссель и еще более веские — ведущие союзы промышленности. Таким образом, было неясно, сможет ли компромиссное решение получить большинство также и в рейхстаге. В правительстве, которое 28 сентября в первый раз за три месяца снова заседало под председательством рейхсканцлера, Мюллер и Гильфердинг выступили в ответ на это с предложением (автором которого был Штреземан) заново урегулировать страхование по безработице в ходе финансовой реформы. Однако условием проведения такой реформы было вступление в силу льготных положений плана Янга. Эти расчеты ни в коем случае нельзя было заранее делать достоянием общественности, так как это ослабило бы немецкую позицию на переговорах о репарациях. При этом ожидаемый эффект взаимообусловленности законопроектов с самого начала был под вопросом: ничто не говорило в пользу того, что союзы промышленников прекратят свою агитацию против повышения страховых взносов, вследствие этого позиция ДФП, как и прежде, оставалась неопределенной.

30 сентября 1929 г. социально-политическая комиссия рейхстага отклонила ряд постановлений, представленных рейхсратом, в том числе решение о повышении страховых взносов по безработице. Консультации рейхсканцлера с главами фракций утром 1 октября 1929 г. также не принесли успеха, что дало Мюллеру повод констатировать: поражение в ходе голосования было чревато для правительства окончательной потерей престижа, исходя из которой он должен был бы сделать соответствующие выводы. Но во время послеобеденного разговора с лидерами фракций внезапно наметился признак готовности ДФП пойти на уступки: министр экономики Куртиус и зампредседателя фракции партии в рейхстаге Цапф заявили о возможности того, что партия воздержится от голосования, если повышение страховых взносов будет отложено до декабря. Вслед за этим Штреземан убедил фракцию ДФП дать на это свое согласие. 3 октября 1929 г. рейхстаг 237 голосами против 155 при 40 воздержавшихся принял «Закон об изменении “Закона об услугах по трудоустройству и страхованию безработных”» в незадолго до этого оговоренной форме, т. е. без повышения страховых взносов. СДПГ, Центр, ДДП и БФП голосовали «за», ДФП — воздержалась, все остальные партии высказались против законопроекта. Правительство Большой коалиции выдержало самую длительную в его истории пробу на прочность{378}.

В момент провозглашения президентом рейхстага результатов голосования человека, который больше всего сделал для спасения кабинета Мюллера, уже не было в живых. Ранним утром 3 октября Густав Штреземан скончался от апоплексического удара. Министр иностранных дел Германии, чье здоровье уже было уже давно подорвано, истратил свои последние физические силы на то, чтобы предотвратить смену правительства, которая, в свою очередь, грозила выбить парламентскую почву из под ног у его «политики взаимопонимания». Штреземан пережил куда более глубокую эволюцию, чем какой-либо другой буржуазный политик: из поборника аннексий он стал человеком меры и центра, из тактика-оппортуниста, каким он показал себя еще во время путча Каппа — Лютвица — убежденным сторонником республики. И если он вновь и вновь считал необходимым защитить себя справа путем подчеркнуто национальных, даже националистических высказываний, то его убеждение в том, что ревизия Версальского договора достижима только мирными методами, было непоколебимо. Необходимым условием возможности осуществления его внешней политики было сотрудничество умеренных сил буржуазии и рабочего класса. Штреземан это прекрасно осознавал, и во времена своего рейхсканцлерства в 1923 г., а потом снова, начиная с 1928 г., был самым решительным сторонником Большой коалиции. После его смерти этот союз оказался в еще более шатком положении, чем ранее. Скоро выяснилось, что единственный в своем роде