Кстати говоря, именно «Коммерсант» попался на глаза мужу Полы, который в это время отдыхал в Карловых Варах. В тот же вечер муж вылетел в Москву, бросил таксисту в Шереметьево сто долларов, ворвался в квартиру, увидел живую и здоровую жену, махнул с радости триста грамм, всю ночь не давал Поле спать, терзая ее нереализованными за два года семейной жизни сексуальными фантазиями, а утром отправился на поиски писаки из «Коммерсанта», сорвавшего ему отпуск. К вечеру гневный муж его нашел. Но это уже другая история.

Откликнулась и «Советская Россия». Заниматься собственным расследованием им было недосуг, да и таких возможностей, как у «Коммерсанта», не имелось, поэтому они перепечатали биографии Платона, Сысоева, Цейтлина, Терьяна, Кирсанова и перекинули не очень убедительный мостик от славного научного прошлого к позорящей всех честных людей бессовестной спекуляции, навязанной народу иудой Горбачевым. Откровенная ненависть к «Инфокару» вообще и к Платону, в частности, несколько испортила пафос статьи, поэтому впечатление от материала складывалось двойственное — не то подлые затеи американского наймита Горбачева загубили честных советских ученых, не то глубоко укоренившаяся в этих космополитах и захребетниках гниль наконец-то прорвалась наружу и теперь пожирает своих носителей. По-видимому, ближе к концу статьи автор перечитал свое творение, ужаснулся и начал быстренько лепить из Сысоева раскаявшегося грешника, который, испытав омерзение от соучастия в ограблении страны и трудового народа, сложил в аккуратную стопку свои выдающиеся научные труды, в последний раз взглянул на бережно хранимое им удостоверение ударника коммунистического труда и сделал роковой шаг в пустоту. «Будьте вы все прокляты, — якобы подумал он, — будьте прокляты…»

В то, что Сысоев свалился с балкона случайно, не верил почему-то никто.

Кроме правоохранительных органов, у которых, при всем старании, иных версий не наблюдалось.

И только в «Инфокаре» все — от Платона до самого занюханного водителя — знали правду.

Мария, появившаяся в офисе в половине девятого, связалась, как было заведено, с клубом и получила информацию первой. Она тут же бросила на телефоны весь свободный персонал — звонки в милицию, морг, на кладбище, в фирму «Ритуал». Всхлипывающие девчонки кричали в трубки страшные слова, ставшие за последние дни привычными:

— Нам нужно место… в старой части кладбища… Аркадий Львович, это личная просьба Платона Михайловича… Спасибо… Спасибо… Что?.. Номер продиктуйте, пожалуйста… Спасибо…

— Вячеслав Сергеевич, запишите номер… Сегодня приедет после шестнадцати… Надо отремонтировать машину по высшему разряду… Все расходы на центральный аппарат… Спасибо… Спасибо…

— Заказ на венки примите, пожалуйста… На послезавтра… С директором можно переговорить? Какой телефон? Спасибо… Спасибо…

— Господин Елабушкин, это из фирмы «Инфокар»… Да… Да… Из той самой… У нас проблема, господин Елабушкин. Нам нужно к послезавтра шесть венков… Да… Да… Конечно… Еще раз фамилию продиктуйте, пожалуйста… Нет проблем… Спасибо… Спасибо…

— Кирилл Иванович, это Мария. Добрый вечер… То есть утро… Да… Да… Кирилл Иванович, к вам сегодня приедет госпожа Симонова… Нет, не знаю… Она скажет, что от Елабушкина. От Елабушкина… Да… Да… Точно… Ей надо продать машину… Возьмите из резерва Ларри, пусть сама выбирает… Со скидкой… Кирилл Иванович, я это не буду обсуждать… Мне не интересно, как вы это сделаете… Пожалуйста… Пожалуйста…

Около полудня в центральной компьютерной раздался тихий вскрик. Случайно проходивший мимо охранник, получивший ненужное теперь высшее образование, заглянул внутрь, увидел трясущуюся от рыданий Ленку, позвал подмогу, а пока сбегались люди, успел прочесть на дисплее сообщение, поступившее ночью по электронной почте.

«Платон, дорогой, — было высвечено на экране, — в том, что со мной сейчас случится, никто не виноват. Поверь — никто. Просто так получилось. Помнишь, как у Федора Михайловича было — поехал, дескать, барин в Америку. Вот и я туда же собираюсь. В какой-то момент я понял, что мне лучше быть с Сережкой. Я все сделаю, чтобы в „Инфокар“ никто не приходил с вопросами. Мы много лет были хорошими друзьями — спасибо тебе. Не поминай лихом. Ты ни при чем. Я устал, и мне надоела вся эта возня. Я тебе напоследок одну вещь хочу сказать, просто так, в порядке бреда. Это у Галича было:

И ты будешь волков на земле плодить

И учить их вилять хвостом…

Помнишь, как дальше?

Витя».

Человек, вошедший в здание детского сада, аккуратно прислонил пакет с бутылкой к стене, проверил, нормально ли открывается ведущая на улицу дверь, и сейчас сидел перед развернутой мешковиной. Карабин уже был собран, заряжен и оснащен оптическим прицелом. Хотя для стрельбы на двадцать шагов оптика, строго говоря, не нужна. Но таково было задание, и обсуждать его не приходилось. Около половины одиннадцатого из второго подъезда выйдет клиент. Может быть, чуть позже, но точно не раньше. Он пойдет к машине. В этот момент его к надо завалить.

Машина, в которую должен был сесть клиент, пришла с большим опережением, когда сборка карабина еще только началась. Довольно странно, что она пришла одна, без сопровождения. Это могло означать две вещи — либо сопровождение подтянется позже, либо охранники сидят внутри «мерседеса», скрываются за тонированными стеклами. Человек связался с группой обеспечения, доложил обстановку и попросил установить присутствие охраны. Ему сообщили, что в «мерседесе», кроме водителя, никого нет. Это облегчало задачу.

Общую картину портил неизвестно откуда взявшийся хлебный фургон. Он перекрыл обзор, и надо было либо менять точку, либо готовиться к тому, что человек увидит клиента только у двери «мерседеса». Человек встал и неслышными шагами перешел к соседнему окну, оставив карабин на мешковине. Нет, так не годится. Отсюда лучше видно, но до двери на улицу получается лишних пятнадцать шагов, а это потерянные секунды, в течение которых может произойти все что угодно. Человек вернулся на прежнее место, вдавил приклад карабина в плечо и стал примеряться, меняя позицию. Наконец ему удалось найти точку, с которой подход к «мерседесу» был виден вполне сносно. Главное — когда клиент попадет в прицел, он будет развернут лицом. Поэтому одного выстрела должно хватить. Не так, как с тем спортсменом, на которого пришлось потратить две пули — одну, чтобы развернуть его в нужную позицию, а вторую, чтобы окончательно завалить.

Человек отчертил ботинком крест на грязном полу, подвинул табурет, сел и снова примерился. Да, так все будет нормально. Теперь надо разобраться с фургоном. Водитель сидит внутри и ведет себя смирно. Даже если он и выскочит сразу после выстрела, то сначала спрыгнет с подножки, а потом должен будет сообразить, откуда стреляли. Если он герой, то побежит вокруг фургона… На все это уйдет время. Хуже, конечно, если и фургон, и «мерседес» из одного, так сказать, таксопарка. Тогда не исключено, что внутри фургона как раз сидит охрана, отсутствие которой уже начинало беспокоить.