добавлен еще один. А когда плебейские эдилы отказались взять на себя это дело, патрицианские юноши в один голос заявили, что они охотно возьмутся за это в честь бессмертных богов. Все их благодарили, и Сенат постановил, чтобы диктатор предложил народу избрать двух патрицианских эдилов, а сенаторы утвердили бы все выборы этого [367 г.] года»[500].

Книга VI заканчивается словами, которые ясно выражают облегчение, вызванное этим миром, впрочем, оказавшимся весьма непрочным. И хотя историк не говорит о храме Конкордии, Плутарх (Cam. 42, 2–3) драматично передает обет диктатора: в разгар мятежа, когда посланный народными трибунами ликтор уже занес на него руку, пока он говорил о делах на Форуме, он направился к Сенату и, прежде чем туда войти, «он обернулся в сторону Капитолия и помолился богам, прося их даровать начатому самый счастливый исход и обещая, если волнения улягутся, воздвигнуть храм Согласия (Concordia). В Сенате разгорелся ожесточенный спор, но из двух противоположных точек зрения верх одержала более мирная, согласно которой следовало пойти на уступки народу и позволить ему выбирать одного консула из своей среды. Это решение диктатор объявил народу, и тот сразу же, как и следовало ожидать, радостно примирился с Сенатом, а Камилла с восторженными возгласами и рукоплесканиями проводил домой. Назавтра римляне, собравшись, постановили: храм Согласия, который обещал построить Камилл, воздвигнуть, — в память о происшедшем, — в виду Сената и Народного собрания»[501].

Действительно, этот знаменитый храм, которому предстояло сыграть большую роль в истории Республики, был построен к северо-западу от Форума, у подножия Капитолия. Здесь часто собирался Сенат, и один теоретик даже назвал это место «одним из трех залов заседания Сената (senacula)» — тем, где сенаторы совещались с магистратами, подобно тому, как в храме Беллоны они принимали иностранных послов (Fest. c. 435 L2). Именно здесь в 63 г. Цицерон произнес свою четвертую речь против Катилины, а спустя 20 лет, после убийства Цезаря, всадники укрылись, чтобы оказать сопротивление консулу Марку Антонию.

Такой богине предстояло прекрасное будущее в государстве, которое жило столь беспокойной жизнью. Неоднократно ее отвлекали от ее назначения и почитали, чтобы бросить вызов. В 304 г. странный человек, Флавий, внук освобожденного раба, писец, технический служащий при эдилах, стал эдилом сам. В это время, по словам Тита Ливия, на Форуме и на Марсовом Поле царила развращенность. Флавий нагло встретил презрение патрициев. Он сумел найти их уязвимое место: их престиж частично зависел от сохранения в тайне формулировок гражданского права (причем понтифики ревностно хранили этот секрет) и таблицы благоприятных дней, которые определяли судебную жизнь. Флавий разгласил формулировки и вывесил хронологическую таблицу благоприятных дней на Форуме. После этой успешной выходки он «посвятил храм Согласию на холме Вулканале, вызвав сильнейший гнев аристократов», — как говорит Тит Ливий. Эта смехотворная закладка храма усилила еще больше противостояние двух сторон: непредубеждунный народ, покровительствующий и почитающий все благое (integer populus, fautor et cultor bonorum) с одной стороны, и forensic factio, подонки общества — с другой стороны (Liv. 9, 46, 10). Этот храм фактически был всего лишь молельней, исчезнувшей во время преобразования главного храма богини, осуществленного по приказу Августа.

Не менее вызывающее использование этого благородного божества было организовано, с противоположным значением, после того как непримиримым патрицием — консулом Опимием — были с жестокостью «физически уничтожены» Кай Гракх и Фульвий. Плутарх (C. Gracch. 17, 4 —18, 1) говорит:

«Впрочем, сильнее всего огорчила и уязвила народ постройка храма Согласия, который воздвигнул Опимий, словно бы величаясь, и гордясь, и торжествуя победу после избиения стольких граждан! И однажды ночью под посвятительной надписью на храме появился такой стих:

Opus Vecordiae templum Concordiae facit[502]

Этот Опимий, который, первым употребив в консульском звании власть диктатора, убил без суда три тысячи граждан и среди них Фульвия Флакка, бывшего консула и триумфатора, и Гая Гракха, всех в своем поколении превзошедшего славою и великими качествами души, — этот Опимий впоследствии замарал себя еще и взяткой: отправленный послом к нумидийцу Югурте, он принял от него в подарок деньги. Опимий был самым позорным образом осужден за мздоимство и состарился в бесславии, окруженный ненавистью и презрением народа, в первое время после событий униженного и подавленного».

Так люди неоднократно почитали Свободу, заключая в тюрьму друзей, а Братство — убивая их[503]. Обычно считается, что это третье святилище Конкордии было лишь перестройкой первого святилища.

Примечательно, что все эти разнообразные места культа — так же как и то святилище, которое заменило их при Августе, — воздвигались около Комиция: где, согласно легенде, в духе foedus (союз) и Fides (Фидея), произошло первое великое примирение — примирение Ромула и Тита Татия, латинян и сабинян, т. е. в исторических фантазиях соединялись римские составляющие «первой и третьей функций» (Verg. Aen. 8, 639–641): «Оба царя, прекратив сражение, встали перед алтарем Юпитера, еще вооруженные, но с кубками в руках, и заключили союз, принеся в жертву свинью».

Конкордия сослужила службу, по крайней мере, еще раз — в те далекие времена — уже не дома, а на войне. Из примеров хладнокровия, проявленного вождями Рима в самые мрачные годы второй Пунической войны, Тит Ливий приводит именно этот (22, 23,7; ср. 23, 21, 7): в 213 г. вспомнили, что Конкордии был обещан храм два года назад претором Манлием per seditionem militarem (из-за военных мятежей), и городской претор сразу же назначил дуумвиров, чтобы распорядиться о постройке храма на вершине крепости.

В последний век Республики — при Сулле и после него — Рим познал ужас междоусобных войн и оценил благо гражданского мира (pax ciuilis). В то же время интеллектуалы осмысливали эту ужасную историю в философских категориях стоиков и пифагорейцев. Именно тогда возымело свой эффект отождествление Concordia с όμόνοια (единодушием), отразившись на повествовании о древних временах, на том, как Тит Ливий и другие историки говорили о храме, заложенном Камиллом, и о первых спорах плебеев и аристократов. Затем Цицерон ввел понятие согласие сословий (concordia ordinum) и очистил употребление этого слова, которое так часто использовали неправильно. Сам Цезарь (предвосхищая то, что сделает Август) поставил себе целью восстановить — оторвав его от прошлого — понятие,