— Почему?

— Потому что нацизм — это зараза, Аллен. Это оспа, чума, холера… Они прокаженные, понимаете? Они несут в себе фермент умирания общества… Любого общества… Их надо обезвреживать — чем быстрее, тем лучше…

— Это — как?

— Обезвреживать, — повторил Роумэн, поняв вдруг, что он не готов к ответу, поэтому сказал упавшим голосом: — Обезвреживать, Аллен.

Тот согласно кивнул:

— Прекрасно, прекрасно, с этим я не спорю. Меня занимает тактика, стратегию я приемлю. Что надо сделать? Арестовать? Похитить? Устранить на месте? Требовать вынесения заочного приговора, передав на них информацию в Нюрнберг? Ваше предложение?

— Их надо вывозить… Сюда… Они здесь назовут недостающие звенья… А их звеньев — громадное множество, и они опасны…

— Чем? Помимо того, что нацизм — проказа, чем конкретно они опасны для этой страны?

— Они функционируют не просто так, не абы общаться друг с другом, Аллен…

— Вот я и интересуюсь: во имя чего они общаются? Вы предлагаете заняться выяснением этого вопроса, выкрав их и посадив за решетку. Я предлагаю то же самое, но не выкрадывая их, а внедряя в их сеть наших людей, которые поймут самое важное надолго вперед.

— У вас есть такие люди? — спросил Роумэн. — Назовите их. Я, пожалуй, поддержу такой план, хотя мне он, признаться, не по душе.

— Во-первых, у меня нет людей, потому что я «экс»-разведчик, Пол. Я не у дел, и меня это не очень-то огорчает; работая в моей конторе, я приношу не меньше пользы этой стране, чем в ту пору, когда мы служили в Берне. Если я когда-либо понадоблюсь Штатам, меня позовут, и я не посмею отказаться, хотя, повторяю, я мечтал бы до конца дней моих сохранить ту позицию, которую я теперь занял в бизнесе. Во-вторых, объясните мне, отчего вам этот план не по душе? Только без эмоций, ладно? Про опасность проказы вы говорили, я согласен, но мы с вами привыкли к риску, да и прокаженных лечат врачи, а они тоже люди, как вы и я.

— Они их не лечат. Они смотрят за ними и облегчают страдания. Вылечить проказу нельзя. Мне это дело не по душе потому, что можно упустить время, Аллен. Зараза разрастется. Раковую опухоль надо устранять как можно раньше, пока она не разрослась…

— Позиция, — согласился Даллес. — У вас — своя, у меня — своя. Они, видимо, не пересекаются. Тогда вам надо обязательно, непременно настоять на своем. «Да, конечно, — обязаны вы сказать Макайру, — я подбрасываю вам много хлопот с похищением мерзавцев, да, видимо, мы не имеем права выходить с этим к руководству департамента…»

— Он поправит меня: «Не „мы“, а "я"»…

— Вы обязаны с этим согласиться, Пол. Ведь он скажет правду, если, конечно, скажет… Я продолжу?

Роумэн смущенно улыбнулся:

— Простите, Аллен.

— Пустяки, я понимаю ваше волнение… Мне легче быть хладнокровным, я не перенес ужаса нацистских застенков… Мне, однако, приходилось пожимать руки мерзавцам из СС, смешно оправдываться незнанием, да и вряд ли кто в это поверит… Мне приходилось считать минуты, пока не вымоешь пальцы горячей водой с мылом, — Даллес отщипнул маленький кусочек сыра, положил его под язык, вздохнул. — Буду ходить сюда покупать этот сыр: чертовски вкусно, запах фермы, символ спокойствия, возвращения в детство… Так вот, вы обязаны указать Макайру, что необходимость похищения выявленных вами нацистов продиктована не одной лишь вашей к ним ненавистью, вы в этом не оригинальны, их ненавидит сейчас все человечество, сейчас такого рода ненависть даже поощряется… Нет, дело в том, чтобы преступников открыто назвать преступниками, и это должен сделать не кто-нибудь, а именно мы, наша страна, исповедующая принципы демократии и гуманизма… Нажмите на пропагандистский аспект вопроса. Пол…

— Но тогда Макайр переадресует меня на радио или в «Нью-Йорк таймс», Аллен! Он скажет, что департамент не занимается пропагандой, и будет прав… Если бы вы поддержали меня, Аллен… Достаточно вашего звонка — и Макайр подпишет все, что он должен подписать…

— Думаете, он прислушается к моим словам? — недоверчиво усмехнулся Даллес.

— Он порекомендовал мне встретиться с вами. Вы для него непререкаемый авторитет…

— Сколько времени вам нужно на подготовку операции?

— Все готово.

— Проведете в одиночестве?

— Втроем. Или вчетвером. План разработан, — Роумэн постучал себя по виску, — все здесь, все — до мелочей.

— Кроме одной, — лицо Даллеса снова сделалось жестким, непроницаемым. — Какая тюрьма в Штатах примет их? На каком основании?

— Их примут в Нюрнберге.

— Убеждены?

— Абсолютно.

— Их примут русские, — возразил Даллес. — Это верно. Они и примут, и помогут, это вполне реальная сила.

— Вы против?

— Разве я так сказал? — удивился Даллес. — Хорошо, Пол, я попробую позвонить Макайру, но, пожалуйста, не обольщайтесь по поводу меры моего влияния на него…

— Да, он звонил, — Макайр выглядел усталым, лицо помятое, хотя, как всегда, тщательно — до синевы — выбрито. — Еще вчера. Как я его понял, вы берете на себя организацию всей операции?

— Да.

— Какая нужна помощь с моей стороны?

— Нужна санкция, Роберт.

— Вы ее получили.

— Спасибо. Это чертовски здорово, у меня камень свалился с сердца…

— Ваш камень свалился мне на голову, — Макайр хмуро улыбнулся. — Не знаю, кто вам взваливал его на грудь и как вы его на себе носили, но у меня, чувствую, на макушке растет страшная шишка… В подробности вашей операции посвятите сейчас или накануне вылета? Да, кстати, с моей бригадой дело очень сложное… Я не убежден, что…

— В таком случае я вылечу один.

— Вы сошли с ума? Что вы сделаете один? Хотите брать ваших подопечных по очереди? Разошлете телеграммы: «Пока я буду похищать Франца, Герберту и Гуго не выходить из дома»?!

Роумэн рассмеялся:

— Удар будет нанесен одновременно. В Германии я полагаюсь на помощь армии, там будет хлопотно, девятнадцать людей СД и гестапо, брать их надо в один час, вы правы… В Лиссабоне надо будет выкрасть только одного, это для меня сделают те, кто знает, как работать такого рода комбинации… В Мадриде я задействую испанскую тайную полицию… Через час после того, как дело будет сделано в Старом Свете, я вылетаю в Аргентину…

— Куда именно?

— Я отправлю вам телеграмму перед вылетом, Роберт. Возможно, там мне понадобится помощь. Я смогу обратиться к Джону Джекобсу? Он же по-прежнему похваляется, что представляет на юге континента вас, только вас и никого кроме вас…

— Он ревнив и будет вам мешать. Пол. Обращайтесь в посольство, к военным, я попробую с ними договориться… к Джекобсу не следует… Да, ведь и вы знаете, что он отстаивает идею, прямо противоположную вашей: нацистов надо бесстрашно использовать, они подготовлены к работе и подготовлены великолепно… И с точки зрения трат — на них можно экономить, работают… готовы работать за одно лишь то, что мы их не выдадим трибуналу… Вы знаете, как я отношусь к этому, но я не хочу выламывать руки моим противникам, пусть Джекобс сам обожжется… Самый противный вопрос: сколько на это нужно денег?