Той же убоги нача и третиему говорить исцу: «По судейскому указу я стану под мостом, ты же взыди на мост и на меня тако ж бросися, яко ж и аз на отца твоего». Он же раз-мишляя себе: «Броситися мне — и ево-де не ушибить, а себя разшибьти». Нача и той с ним миритися, даде ему мзду, что броситися на себя не веле.

И со всех троих себе взя.

Судиа шь выела человека ко ответчику и веле у него показанние три узлы взять. Человек же суднин нача у него показанныя три узла просить: «Дай-де то, что ты из шапки судие казал в узлах, велел у тебя то взята». Он же выняв из шапки завязаны камень и показа. И человек ему нача говорить: «Что-де ты кажеш камень?» Ответчик же рече: «То судии и казал». Человек ему нача его вопрошати: «Что то за камень кажешь?» Он же рече: «Я-де того ради сей камень судье казал, кабы он не по мне судил, и я тем камнем хотел, его ушибти».

И пришед человек и сказал судье. Судья же, слыша от человека своего, и рече: «Благодарю и хвалю бога моего, что я по нем судил: ак бы я. не по нем судил, и он бы меня ушиб». Потом убогий отыде в дом свой, радуяся и хваля бога. Аминь.

Данная грамота (следуя ее тексту) написана в те времена, когда Юрий Дмитриевич был еще удельным князем и получил уже от хана ярлык на Дмитров. Есть разные предположения о времени ее написания. Например, от конца июня 1432-го до 25 апреля 1433 года (Л. А. Зимин). Или другое, более уточненное, — февраль 1433 года (Н. В. Черепнин). Последнее утверждение основывается на следующих аргументах. В грамоте упоминается о том, как Юрий получил от ордынского хана ярлык на Дмитров, значит, он не мог составить завещание ранее 1432 года. При этом он не обращается к великому князю Василию Васильевичу, а также упоминает духовные грамоты Василия Дмитриевича, что означает явный разрыв отношений, который произошел именно в феврале 1433 года.

Имея разные мнения, мы, однако, сегодня можем только предполагать. Ясно, по крайней мере, одно: Юрий Звенигородский еще не был в этот момент великим князем и, видимо, не помышлял об этом, иначе не стал бы составлять этот «удельный» вариант завещания. Он вполне мог просто ощущать, что в результате обострения отношений с Василием Васильевичем в это время и продолжения некоторых военных действий события могут привести к его же собственной гибели. Да и возраст уже давал о себе знать. Ведь светский человек под 60 лет по тем временам был уже весьма пожилым. Всё это требовало подумать о наследниках.

К сожалению, как мы уже говорили в главке «Наследие князя Юрия Дмитриевича», мы ничего не знаем о его завещании как великого князя. Да и вообще — существовало ли оно? Такой документ был очень важным подспорьем для дальнейшей борьбы за власть. Благодаря ему, быть может, и продолжалась война между сыновьями Юрия и Василием Темным.

Если такая духовная грамота все-таки была, то где же она? Почему ее нет в архивах? Хотя можно легко предположить (и мы уже об этом также говорили), по какой причине это могло произойти. Повторим вновь эти причины: то ли князь Юрий скончался скоропостижно, неожиданно (отравлен?) и не успел составить окончательного завещания как уже великий князь Московский, то ли данная грамота была уничтожена позднее, как самый опасный документ, который мог пошатнуть власть прямых потомков Василия Дмитриевича. Духовная великого князя Юрия становилась юридическим основанием для низвержения власти Василия Васильевича или всех его детей или преемников. Такой документ вполне мог быть в дальнейшем просто «стерт из истории».

А вот эта грамота, которую мы здесь приводим, вполне «устраивала» будущих хранителей документов, даже тех, кто был против Юрия. Ведь она-то как раз и подтверждала удельную власть князя, и не более того. Такую грамоту врагам князя даже необходимо было сохранять.

Однако даже и она не дошла до нас в подлиннике. Мы можем читать только список, правда, того же — XV века. Кстати, на обороте листа грамоты как раз почерком этого времени отмечено: «Список с духовные, со княжи с Юрьевы Дмитриевича».

Во всяком случае, редкий из оставшихся документов, связанных непосредственно с именем Юрия Звенигородского и Галичского, будущего великого князя Московского, им же и подписанный, представляет немалый интерес как для специалистов, так и для широкого круга читателей.

Грамота приводится на древнерусском языке, хотя здесь предлагается упрощенный вариант, где убраны все сокращения, принятые в то время, а буквы, уже не употребляемые, — заменены современными, что намного удобнее для читателя. Данный текст выверен и цитируется по изданию: Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—XVI вв. / Подг. к печати Л. В. Черепниным. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950 (грамота № 29. С. 73-75).

Данный список духовной грамоты XV века хранится ныне в РГАДА (Российском государственном архиве древних актов).

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, се яз, грешный и худыи раб Божий Юрьи Дмитриевич, пишю грамоту душевную в своем смысле. Даю ряд детем своим, Василью, и Дмитрею, и Дмитрею Меншему.

Приказываю детем своим, Василью, Дмитрею, и Дмитрею Меншему, вотчину свою, в Москве свои жеребей, чем мя благословил отец мои, князь великий Дмитреи Иванович, в городе, и в станех, и в пошлинах в городских, и в тамзе, и в восмьничем, и в численых людех, и в мытех, свои жеребей трема сыном моим на трое.

А се даю сыну своему Василью: своего удела, Звенигород с волостми, и с тамгою, и с мыты, и з бортми, и с селы, и со всеми пошлинами. А Звенигородский волости: Угожа и з бортники, Плеснь и з бортники, Дмитреева слободка, Троена, Негуча, Ондреевьское. А из Московьских сел даю сыну своему Василью: село Домантовьское, и з деревнями, и со всем, что к нему потягло, как и за мною было. Да даю сыну своему Василью дуги Тамашиньскии в Перерве.

А се даю сыну своему Дмитрею: город Рузу, и с волостми, и с тамгою, и с мыты, и з бортью, и с селы, и со всеми пошлинами. А волости Рузский: Юрьева слобода, Замошье, Кремична и з бортники Кремиченьскими, Скирманово с Белми, Ростовци, Фоминьское, да село Михаиловьское, да Микифоровьское, и со всеми деревнями. А из Московского даю сыну своему Дмитрею бортники на оной стороне Москвы, как и за мною были, что ся есмя розделили с своею братьею, по душевной грамоте отца своего, да луг противу города.

А се благословляю сына своего Дмитрея Меншаго: Вышегород и со всеми пошлинами, и с мыты, и з бортью, и с селы, и с Коситьским селом, и з деревнями. Да к тому есми дал ему: Суходол с-Ыстьею, и с-Ыстервою, и с Уборичною слободкою, и з Боровковою, и з бортники, и со всеми селы. Да дал есми ему Смоляную, и с селы, и з бортми. А из Московьских сел даю сыну своему Дмитрею: село Михалевьское, и з деревнями, и з бортники Михалевьскими, и со всем, что к нему потягло, как и за мною было, да селце, что у города, Сущевьское, да Доблиньскии соколники и бортники, и со псари, и как и за мною было, да луг Ходыньскои.

А чем мя Бог пожаловал и царь, Дмитровом, и с Московьскими волостми, и с селы, что было за братом за моим, за князем за Петром, чем его отец мои благословил, князь великий Дмитреи, и яз тем благословляю трех своих сынов, Василья, Дмитрея и Дмитрея Меншего, в городе, и в станех, и с селы, и з бортники, и тем дети мои поделятся ровно.