П е р в ы й  к р е с т ь я н и н. Не надобно нам никаких представлений, и без них знаем, кому чего не хватает.

Т р е т и й  к р е с т ь я н и н. Когда ты ослов погонял, Мачак, тебе ни до каких представлений и дела не было!

П я т ы й  к р е с т ь я н и н. Скинь портки, Мачак, а тогда уж и говори! Полегше тебе будет!

Б у к а р а. Что это такое, товарищи! Мы чего сюда собрались — слушать разные там реакционные издевки да насмешки или чтобы принять решение? Я думаю, товарищ Миле, что нечего тут особо мудрить. Хотит народ представление? Хотит! Тогда, брат, надо приготовиться — и все дела. А если это каким-то врагам народа не ндравится — вот вам бог, а вот и порог! Никого упрашивать не будем.

Пауза.

П у л ь о. Вот, товарищи! Вы слышали, что сказал товарищ управляющий. Я думаю, он правильно говорит. Народ хочет представление, и нечего тут рассусоливать, надо дело делать засуча рукава, безо всяких там дискуссий.

Ч е т в е р т ы й  к р е с т ь я н и н. А прах его возьми, это представление, пусть будет. Да скажи-ка мне, кто его устроит? Здеся нужны грамотные и культурные люди, они, например, должны нарядиться, на сцену выйти и представлять. Где вы найдете таких-то людей?

М а ч а к. А чего нам их искать! На кой нам искать! Сами представлять будем, товарищи! Я вот первый наряжусь и выйду на сцену, коли надо. А представление устроит товарищ учитель. Он тут у нас самый грамотный.

Ш к у н ц а. Нет, нет, товарищи, извините! Прошу меня уволить… Я этим никогда не занимался… и не чувствую себя способным… А кроме того, как вы знаете, я больной человек. У меня печень.

Б у к а р а. Ты в последнее время, товарищ учитель, что-то больно уклоняешься от общественной деятельности. Так дело не пойдет. Ты, товарищ, — член нашего социалистического общества и ты должон выполнять обязанности, которые тебе народ ставит. Не можешь ты тут за счет своей печенки отвиливать. Кто меня спрашивал, что у меня болит, когда надо было в атаку ходить!

Ш к у н ц а. Хорошо, хорошо, товарищи, я слишком много заботился о себе… Да, да, вы правы, печенка — это мое личное дело. Не надо на нее обращать внимания, когда речь идет об интересах народа. Ладно, мы устроим представление.

П у л ь о. А куда тебе деваться? Придется устраивать. Ты тут, понимаешь ли, ученый и образованный человек. Кому же еще? А вот скажи лучше, что мы будем представлять, а?..

Ш к у н ц а. Ну, товарищи, ей-богу, нельзя же так, сразу. Я не всезнающий господь бог. Дайте мне немного времени… Я подумаю. Нельзя так, с бухты-барахты.

Ш и м у р и н а. Прошу слова…

П у л ь о. Вот товарищ Шимурина просит слово.

Ш и м у р и н а. Товарищи! Вы все знаете, что я вам не ученый, не образованный человек. Я не разбираюсь в этих, как бы это сказать, культурных и просвещенных вещах, и все ж таки я хотел бы вам поставить тут одно предложение. Два года назад был я в Загребе, это когда меня товарищ председатель посылал, чтобы загребской «Винарии» продать двести гектолитров вина. Я по-хорошему кончил это дело и подписал всякие там формуляции, какие надо было подписать. А тут один товарищ из «Винарии» и говорит мне: «А что, пойдешь ты сегодня вечером с нами в тиятр?» А тиятр, товарищи, — это, стало быть, такой здоровенный домище, а в ем каждый вечер показывают какое-нибудь представление, ну вроде как тут у нас, когда народные праздники.

П е р в ы й  к р е с т ь я н и н. Ну, и ты пошел?

Ш и м у р и н а. А как же! Еще бы не пойти, когда человек зовет… И как он это сказал, я не поленился да и пошел с ними. И-и-и-и, братцы вы мои, вот бы вам взглянуть на эти чудеса! Вошел я туда, а там светло, как среди бела дня, от ликтрификации, которая там внутри. А что народищу-то, у нас едва в трех селах столько наберется. И какие-то лавки чудные: только с их встанешь — они так вверх и скачут, так и скачут… Ну… диво, да и все тут.

В т о р о й  к р е с т ь я н и н. А как представление-то звалось?

Ш и м у р и н а. Погоди-ка, как это его… Ага! Вроде бы звалось «Омлет».

Ш к у н ц а. Не «Омлет», а «Гамлет».

Ш и м у р и н а. Помолчи, учитель, не сбивай меня! Омлет или Амлет, разве не один черт?! И вот, товарищи, это представление так-то у меня в голове засело, и хочу я вам предложить, чтобы мы его представляли.

Ш к у н ц а. Играть «Гамлета»! Да ты спятил! Ты не понимаешь, что говоришь.

П у л ь о. Не надо так, не надо, товарищ учитель! Ты хоть и ниверситеты кончал, тут ты, понимаешь ли, неправильную позицию занимаешь. Товарищ Шимурина только предлагает, а мы тут для того и сошлись, чтобы это предложение, понимаешь ли, поставить на дискуссию.

М а ч а к. Я думаю, товарищи, пусть Шимурина в двух словах расскажет, чего он там видел, в этом представлении. Чтобы мы знали, подходит он, этот Амлет, нашему сектору или не подходит.

Ш и м у р и н а. Расскажу, товарищи, как не рассказать! Я вам честно признаюсь, я и сам хорошенько не знаю, чего я там видел. Набилось на сцене разного народу, да все чудно одеты, нынче так ни мужики, ни господа не ходят. Не поймешь — не то в портках, не то без портков. И вот прыгают, и вот орут, а напоследок друг друга перерезали, все как есть, и бабы и мужики. И когда я домой собрался, там на сцене одни мертвяки остались лежать. Говорю я вам, таких чудес на своем веку я еще и не видывал.

Б у к а р а. Нет, товарищ, нечего это все нам рассказывать вот так, через пень-колоду. Давай по-хорошему, по порядку: сначала, дескать, товарищи, вот так было, а потом…

Ш и м у р и н а. Хорошо, товарищ Мате, раз ты так говоришь, будь по-твоему! Ну вот, товарищи, раз уж вы хотите знать, дело было так. Жил, это, значит, один король. Хороший король, передовой, социалистически ориентированный. Всю бы душу отдал за трудовой народ и бедноту. И был у этого короля, товарищи вы мои, брат, и такой-то негодяй, враг народа, лютый реакционер. И вот когда король было однажды заснул в поле, пришел этот его брат и, не будь дурак, налил ему чего-то в ухо, у короля мозги-то и расплавились, и он тут на месте и помер. А сделавши это, брат его стал заглядываться на королевскую вдову. А она, лихоманка ее возьми, сперва все вроде бы кобенилась и притворялась, что ей это не по душе. Ну, так дело и шло: хочу — не хочу, буду — не буду, а все ж таки он ее обратил, легла она с ним в постелю, а там и обвенчались они.

Т р е т и й  к р е с т ь я н и н. Вот шлюха, чтоб ей вовек