Утром император повидался с Барклаем-де-Толли, с Кочубеем и Нессельроде, ведавшими иностранными делами.

– Всю эту историю с Нарбонном пора кончать! – сказал он с некоторым раздражением. – Пока он торчит здесь, в Вильне, Наполеон набирает очки в выигрыше времени…

Миссия Нарбонна только было начала завязывать контакты с виленским подпольем, враждебным России, как в доме Мюллера вдруг появился придворный камер-лакей с громадной корзиной, наполненной винами и яствами с царского стола.

– Что это значит? – восхитился Нарбонн.

– Государь император жалует вам на дорогу…

Не успел Нарбонн очухаться от этого намека, как явились Кочубей и Нессельроде с прощальными визитами. Казенными словами они выразили пожелания доброго пути Нарбонну и его свите. Затем ввалился лейб-кучер – от имени царя:

– Лошади будут поданы в шесть часов вечера…

Все! На этом авантюра Наполеона с посольством Нарбонна завершилась, и в 6 часов вечера 8 мая колеса французских карет выкатились за виленские шлагбаумы. Но русская агентура проследила за Нарбонном до самого Дрездена, где его с нетерпением поджидал Наполеон… Выслушав доклад Нарбонна, император был несколько удручен, но тут же разразился грозной тирадой о “византийском лицемерии” русских.

– Вас провели! – кричал он Нарбонну. – Именно они, эти хитрые азиаты, готовят мне войну. Решение мое остается в силе: если они хотят войны, так они ее получат… Довольно дурачиться и танцевать! Завтра же я буду в Познани, моя армия получит приказ ускорить марш-марши… Нет, я не в обиде на вас, милейший граф Нарбонн! Я ведь затем и посылал вас в Вильну, чтобы у вас там ничего не получилось…

Де Санглен навестил имение Закрет – поторопить професора Шульца с оформлением танцевального павильона.

– Где этот Шульц? – спросил он Беннигсена.

– Да где-то околачивается здесь. А… что?

– Кажется, он подкуплен французами. Я получил анонимный донос, будто глубина фундамента павильона никак не соответствует высоте галереи и ширине поддерживающих ее колонн.

– Не угодно ли чашку чая? – предложил Беннигсен.

“Отказаться было неловко, – вспоминал де Санглен. – Супруга генерала налила мне чаю; но едва я взял чашку в руки, как что-то рухнуло с ужасным треском”. Это провалилась крыша танцевального павильона, “все арки, обвитые зеленью для предстоящего бала, лежали на полу. По рассмотрении причин сего разрушения увидели мы, что все арки между собой и к полу были прикреплены лишь штукатурными гвоздями”.

– Найти подлеца! – повелел де Санглен.

Посланные за ним агенты вернулись и доложили, что Шульца нигде нет, а на берегу реки нашли его фрак и шляпу:

– Очевидно, сразу утопился от страха.

– Ну да! Зачем топиться, если можно бежать в Пруссию, оставив на берегу одежду, чтобы больше его не искали.

Странная история с павильоном! Удайся эта диверсия, и под обломками здания во время бала погибли бы не только сам император, но и главнокомандующий русской армией Барклай-де-Толли со всем генералитетом. Несомненно, это событие вызвало бы смятение в русском лагере, разброд в командовании, панику в Петербурге – именно то, на что и рассчитывал, наверное, Наполеон… С такими вот печальными выводами де Санглен навестил императора в его кабинете.

– Бал не отменяется! – ответил царь. – Пусть расчистят павильон от обломков, оставив одни лишь стены, и мы станем танцевать под открытым небом при свете звезд…

Затем он протянул де Санглену последнюю депешу:

– Наполеон начал переправу через Неман… это война!

Денис Давыдов предрекал – тогда и на будущие времена: “Еще Россия не поднималась во весь исполинский рост свой. И горе ее неприятелям, если она когда-нибудь поднимется!”

Разгромленная, опозоренная, завшивевшая, голодная, поедающая трупы, обессиленная – такой “Великая армия” Наполеона покидала Россию. К чести графа Нарбонна, как пишет Федор Головкин, “он один сохранял самообладание и присутствие духа”. Это заметил даже Наполеон, который у Березины сказал Мюрату:

– У тебя под носом две длинные сосульки. Позавидуем старику Нарбонну! Глядя на него, можно судить, до какой степени мы все жалкие… Зато в Нарбонне сразу чувствуется хорошая порода королевских кровей!

Выдержка Нарбонна объяснялась скорее не “породой”, а именно тем, что он еще с Дрездена как следует подготовился к предстоящему “драпу” из России. В своих мемуарах князь Евстафий Сангушко честно признал, что живым бы в Польшу не выбрался, если бы не стащил шубу у графа Нарбонна. В оправдание Сангушко говорил:

– На моем месте любой бы стал воровать! После Смолен­ска я остался в одном мундирчике. А этот версальский франт набрал в Россию целый гардероб меховых вещей, словно Нарбонн заранее предвидел, что вся эта дерьмовая история с походом на Россию добром для нас не кончится…

Освободив свою родину, русская армия совершала поход по странам Европы, дабы избавить народы от гнета зарвавшегося корсиканца. Армия Наполеона, уже деморализованная, на глазах таяла за счет дезертиров, отставших и страдающих поносом… Наполеон снова вспомнил о Нарбонне.

– Граф, – сказал он ему, – я отдаю вам в команду саксонскую крепость Торгау, чтобы вы превратили этот цветущий городок в хороший лазарет для моих голодранцев. Зная вашу честность, поручаю вам и сбережение моей личной казны – в двадцать пять миллионов золотом. Сидите на сундуках с золотом и никого к моим сундукам даже близко не подпускайте…

2 ноября 1813 года началась осада крепости Торгау. Сидя на сундуке с золотом, отпрыск королевской династии Бурбонов умер от какой-то заразной эпидемии. Заменивший его генерал Дютальи, не желая пугать гарнизон признаками чумы, объявил, что граф Нарбонн упал не с сундука, а свалился с лошади, отчего и помер. Федор Головкин заключает: “Друзья, оплакивавшие кончину его, могли лишь радоваться тому, что Нарбонну не пришлось дожить до капитуляции крепости и испытать на себе презрение, с каким, наверное, отнеслись бы к нему победители…”

…Кто же выиграл от виленского визита Нарбонна?

Выиграли, как это ни странно, мы – русские…

На другом конце Европы М. И. Голенищев-Кутузов вел трудные переговоры с турками; победами своей армии он уже принудил Турцию к миру, но великий визирь настаивал на продолжении войны, ибо султан выжидал скорейшего вторжения Наполеона в пределы России. Наполеон убеждая султана отбросить русских от Дуная, а он будет ожидать янычарские орды на берегах Западной Двины, откуда они пойдут совместно грабить Москву…

Михаил Илларионович оказался хорошим дипломатом. Визит Нарбонна в русскую ставку он представил как проявление самых добрых, самых мирных намерений Наполеона, и турки, решив, что Наполеон отказался от похода на Россию, мир подписали. Наполеон исчерпал весь ругательный лексикон: “Поймите вы этих собак, этих болванов турок! – кричал он. – У них особое дарование быть битыми…”