– У меня от них мурашки бегают.

– Обычная реакция ментата. Со мной так не будет.

– Почему?

– Потому что я твой соплеменник и родственник. Я понимаю тебя так, как не сможет понять никто на свете.

Франсуа Андрие сердито переступил с ноги на ногу.

– Ну ладно, попробую, – решительно сказал Блез и сполз с табуретки. И снова его уверенность в себе порадовала Тахиона.

Его руки обвили маленькое тельце внука, и из глаз тут же хлынули слезы.

– Ты плачешь! – упрекнул его мальчик.

– Да.

– Почему?

– Потому что я очень счастлив, что нашел тебя. И вообще узнал, что ты существуешь на свете.

Боннелл прокашлялся, негромко и деликатно.

– Как ни больно мне нарушать вашу идиллию, боюсь, мне придется это сделать, доктор. – Тахион настороженно замер. – Нам нужно поговорить об одном небольшом дельце.

– О дельце?

Эти слова прозвучали угрожающе тихо.

– Да. Я дал вам то, чего вы хотите. – Взмахом маленькой ручки он указал на Блеза. – Теперь вам придется дать мне то, чего хочу я. Франсуа, уведи его.

Отец с сыном вышли. Тахион задумчиво оглядел оставшихся в комнате.

– Пожалуйста, не пытайтесь бежать при помощи ваших способностей. За дверями этой комнаты ждут наши люди. А мои товарищи вооружены.

– Я почему-то так и предполагал. – Тахион уселся на продавленный диван. Под его тяжестью из обивки вырвался клуб пыли. – Значит, вы член этой шайки прогрессирующих террористов.

– Нет, сэр, я ее возглавляю.

– М м, и вы приказали убить Дани.

– Нет. Это было проявление вопиющей глупости, за которое Франсуа уже был… примерно наказан. Я не одобряю, когда мои подчиненные действуют по собственной инициативе. Вечно они все провалят. Вы не согласны?

Тахиону немедленно вспомнился покойный кузен, Рабдан, и он поймал себя на том, что кивает. И резко одернул себя. В этой милой светской беседе было что-то сюрреалистическое, учитывая, что он находился лицом к лицу с типом, который пытался убить сотни людей в Версале.

– Боже мой, а я то так надеялся, что Андрие неглуп, – протянул Тахион, потом спросил: – Это похищение ради выкупа?

– О нет, доктор, за вас любых денег будет мало.

– Вот и я всегда так думал!

– Нет, мне нужна ваша помощь. Через два дня состоятся дебаты между всеми членами президентской гонки. Мы намерены убить стольких из них, сколько сумеем.

– Даже своего собственного кандидата?

– Иногда революция требует жертв. Но, к вашему сведению, я не слишком предан компартии. Они предали народ, утратили волю и твердость в принятии трудных решений. Их мандат перешел к нам.

– О, пожалуйста, не надо лозунгов. Вы, люди, очень этим утомляете.

– Могу я обрисовать вам свой план?

– Не вижу, как я могу вам воспрепятствовать.

– Охрана, вне всякого сомнения, будет очень плотной.

– Вне всякого сомнения.

Боннелл впился в такисианина пронзительным взглядом. Тот с невинным видом посмотрел на него в ответ.

– Вместо того чтобы пытаться прорваться сквозь этот строй со своим оружием, мы воспользуемся тем, которое уже будет. Вы с Блезом возьмете под ментальный контроль столько охранников, сколько сумеете, и заставите их изрешетить сцену автоматными очередями.

– Занятно, но чего вы сможете этим достичь?

– Уничтожение французской правящей элиты ввергнет страну в хаос. Когда это произойдет, у меня отпадет нужда в ваших эзотерических способностях. Ружей и бомб будет вполне достаточно. Иногда самый простой способ – самый лучший.

– Да вы философ. Пожалуй, вам следовало бы стать наставником молодежи.

– Уже. Для Блеза я – любимый дядюшка Клод.

– Что ж, все это весьма поучительно, но я с огромным сожалением вынужден отказаться.

– Ничего удивительного. Я этого ожидал. Но подумайте, доктор, ваш внук в моих руках.

– Вы не посмеете тронуть его, он слишком ценен для вас!

– Верно. Но я не угрожаю убить его. Если вы откажетесь оказать мне эту услугу, я буду вынужден приказать, чтобы с вами проделали кое-какие весьма неприятные вещи, но при этом ни в коем случае не лишили вас жизни. А потом я исчезну вместе с Блезом. Не исключено, что найти нас окажется для вас несколько сложной задачей, учитывая, что вы будете прикованным к постели калекой.

При виде выражения ужаса на лице такисианина он улыбнулся.

– Жан проводит вас в вашу комнату. Там вы сможете обдумать мое предложение и, я уверен, сумеете помочь мне.

– Сомневаюсь, – проскрежетал Тахион, к которому вернулся дар речи, однако он просто хорохорился, и Боннелл, без сомнения, знал это.

«Комната» оказалась очень холодным и сырым подвалом. Несколько часов спустя Блез принес ему обед.

– Я пришел поболтать с тобой, – заявил мальчик, и доктор вздохнул, вновь восхитившись хитростью Боннелла. Джокер явно досконально изучил его взгляды и культуру.

Он ел, а Блез, уткнувшись подбородком в сложенные руки, задумчиво смотрел на него.

Тахион отложил вилку.

– Ты все время молчишь. Я думал, мы с тобой поболтаем.

– Я не знаю, что тебе говорить. Все это очень странно.

– Что именно?

– Ну, что я узнал про тебя. Теперь я больше не особенный, и это меня сердит, но все равно приятно знать…

Он задумался.

– Что ты не один, – ласково подсказал Тахион.

– Да, правильно.

– Почему ты им помогаешь?

– Потому, что они за правое дело. Старые общественные институты должны пасть.

– Но ведь погибли люди.

– Погибли, – согласился он весело.

– Неужели это тебя не волнует?

– Нет. Они были буржуи, капиталистические свиньи и заслужили смерть. Иногда убийство – единственный способ.

– Очень по-такисиански.

– Ты ведь поможешь нам, правда? Будет весело.

– Весело?!

«Во всем виновато воспитание». Надели любого ребенка бесконтрольной силой подобного рода, и с ним произойдет то же самое.

Они разговорились. У Тахиона сложилась картина ничем не ограничиваемой свободы, практически полного отсутствия какого бы то ни было школьного обучения, восторга от игры в прятки с властями. Более удручающим было открытие, что Блез не оставлял разума своих жертв, когда они умирали. Наоборот, он несся на волне ужаса и боли их последнего мига.