Кроме этой работы, в службе мониторинга было два главных отдела с определенными задачами. Первый занимался наблюдением за представительствами оликсов – в основном путем внедрения наших оперативников в человеческий штат посольств. Признаться, я подозреваю, что все до одного работники представительств докладывали той или иной разведслужбе. Об официальных торговых предприятиях оликсов и об их финансовом состоянии мы знали всё.

Второй, более разветвленный отдел был тот, в котором оказался я. Мы пытались выяснить, открывали ли оликсы частные портальные двери между своим ковчегом и Землей – что позволило бы им сотрудничать с партнерами по разработкам К-клеток в обход официальных каналов, установленных Сенатом Сол, и объяснило бы их осведомленность о похищении Горацио. Эта задача была потруднее. Правда, сами оликсы не могли бы незамеченными перемещаться по Земле. Для враждебных действий им пришлось бы привлечь агентов-людей.

Но ни угроза ссылки, ни полулегальные допросы не обеспечили нам надежных доказательств тайной деятельности оликсов. Никогда не понимал людей, предающих собственную расу. Но я достаточно долго прослужил закону и корпорациям, чтобы знать, как много подонков в этих службах берут деньги, не задавая вопросов. Они не знают и знать не хотят, на кого работают.

Еще нас интересовал вопрос, зачем оликсам это понадобилось. Они задержались в системе Сол только для закупки энергии для генератора антиматерии, позволявшего им продолжить паломничество. Первым было выдвинуто предположение, что они стремятся расширить внедрение К-клеток, а какие нелегальные эксперименты проводят для этого партнеры-люди, их не волнует. Но вскоре мы отметили усиление атак на сектор обороны Сол – таких, как покушение на файлы по нью-йоркскому щиту.

Никто не понимал, что происходит. А когда до нас дошли слухи о делах Меланомы в Дельте Павлина, паранойя Энсли взмыла на новый уровень. Атака на Брембл великолепно укладывалась в версию подготовки к вторжению.

Мой отдел заново перенацелили на технологию, на поиски физического расположения квантовой пространственной запутанности между «Спасением жизни» и Землей. Обнаружив портал, ведущий на Землю или в космический город, мы получили бы наконец твердое доказательство враждебности оликсов. Однако, хотя найти квантовый след портала в пространстве теоретически возможно, для этого требуется громоздкое и дорогое оборудование, а действует оно на малых расстояниях. Больше половины бюджета службы мониторинга тратилось на совершенствование датчиков. Прежде всего их надо было сделать точными. Затем – маленькими, действительно маленькими. И наконец, по странной иронии, их надо было сделать необнаружимыми.

После этого протащить их на борт «Спасения жизни» выглядело уже простой задачей. Ее мне и поручили.

В 2199 году в Ватикане собралась совместная экуменическая делегация, в которой с гордостью принимал участие и я. Таких делегаций бывало по четыре в год. Как, в общем, и следовало ожидать, оликсы охотно принимали посланцев человеческих религий на своем «Спасении жизни». Также понятно, что наши священники, раввины и имамы стремились изучить религию пришельцев. Как ни прискорбно, для них искренне верующие оликсы выглядели буквально посланным с неба шансом.

Мы, семнадцать человек, улыбались операторам новостей на площади Святого Петра, на фоне грандиозной базилики. Здесь были представители большинства вероисповеданий, так что присутствию квакера никто не удивился. Одеяния некоторых делегатов весьма впечатляли: мне они показались новенькими, с иголочки, причем с иголочки дорогого портного.

В новой работе самым мучительным для меня стал год в Ланкастере, посвященный изучению новой веры – кажется, самой неиерархической и неосуждающей из всех когда-либо существовавших. Пришлось строго взять себя в руки, чтобы сосредоточиться на ее заповедях и (вольной) структуре, но я все же справился. Если кому-то случалось полюбопытствовать об истории и практиках квакеров, я быстро нагонял на таких скуку зазубренными ответами.

Любопытно, что сильнее всего мною интересовался буддистский монах Науэль. Он описывал мне, как принимают и обучают в его храмах, а в ответ вежливо выслушивал легенду прикрытия, повествующую о моем приобщении к истинной вере. Мы дружески болтали, проходя через ватиканский хаб в римскую метросеть. Из международной сети города оставалось всего несколько коротких шагов до главного трансферного портала оликсов в Буэнос-Айресе.

Через него я шагнул прямо в гравитацию вращения. Тор был невелик и раскручен быстрее, чем я привык, – о чем мне сразу дало знать внутреннее ухо. Я заметил, как запнулся Науэль, выставив руки инстинктивным жестом потерявшего равновесие новичка.

– Не бывали раньше на хабитатах? – спросил я.

Он покачал головой, чего никак не следует делать в гравитации быстрого вращения, – и тут же выпятил губы, ощутив воздействие сложного движения на ушные каналы.

– Ничего, – утешил я его. – Хуже уже не будет. «Спасение» вращается очень медленно, вы совсем ничего не почувствуете.

– Спасибо, – произнес он с неискренностью, которой его собратья-монахи наверняка бы не одобрили.

– А пока… – Я протянул ему таблетки от тошноты.

– Нет. Мне нужен ясный ум.

– Конечно.

Официально база, на которой мы находились, считалась трансферным буфером Ковчега – эта построенная людьми космическая станция держалась в десяти километрах от переднего конца «Спасения жизни». Все звали ее попросту Прихожей.

Станция понадобилась потому, что оликсы с полной определенностью дали понять: они не желают иметь на ковчеге портала, и особенно портала с Землей. Опасались земной заразы, которая могла бы погубить их биосферу. Вполне разумно: мы сами еще не классифицировали и не изучили всех земных микробов и вирусов, а уж что они могли натворить с биологией оликсов…

Переговоры по радио завязались, едва «Спасение жизни» начало торможение в системе Сол – еще в 2144 году. Первое требование комитета первого контакта от Сената Сол после установки радиообмена звучало так: «Чтобы этой штуки и близко у Земли не было». Причина проста: сорокапятикилометровый, миллиардотонный ковчег питался антиматерией. Ее запас на борту у оликсов позволял разогнать корабль до двадцати процентов световой. А значит, окажись они врагами, пришельцы легко могли стереть Землю со всеми астероидными поселениями с лица Солнечной системы, и у них еще осталось бы довольно, чтобы основательно покалечить Марс и Венеру (хотя эти планеты мы так и не потрудились терраформировать). Так что первым требованием было припарковать «Спасение» в точке Лагранжа‑3 – прямо напротив Земли по другую сторону от Солнца. И даже это успокоило не всех чиновников и старых генералов.

Когда «Спасение» вышло на орбиту, начался физический контакт. Прихожую собрали за пару месяцев – километрового поперечника тороид в центре шестиугольного причала, обслуживавшего десятки грузовых и пассажирских челноков. Эти суденышки целыми днями порхали от Прихожей до осевого, расположенного в невесомости причала «Спасения».

Экуменическую делегацию провели в номер для удаления загрязнений – красивое название для обычного дезинфицирующего душа. Он продолжался обязательные восемь минут, чтобы проникнуть во все фолликулы и кожные складки человеческого тела. Думаю, принудительная помывка заключенных из шланга была не столь унизительна. Зато группа контакта успела облучить нашу одежду, обувь и багаж.