Шарлотта отвернулась, порозовев от удовольствия. Поцелуи жениха еще горели у нее на губах, но главное — она помнила его ласки. Девушка уже было отчаялась, что когда-нибудь дождется страстных лобзаний Симона, что его рука будет скользить по ее спине, груди…

— Лора правильно сделала, что разрешила Симону подняться ко мне! — заявила наконец девушка. — Жослин за ужином говорил, будто это неприлично, но твоя мать сказала, что я и так слишком напугана и кому же, как не моему будущему мужу, утешать меня. Я так люблю Лору! Это не Бетти, которая не стала бы закрывать глаза на нарушение приличий!

К большому облегчению Эрмин, которой совсем не хотелось говорить о нравственности Бетти, в дверь постучали. Связь Бетти с Полем Трамбле не стала, слава Богу, достоянием гласности. «Кажется, Жозеф согласился с моей версией случившегося, — подумала Эрмин. — Когда он пришел домой в день возвращения Луи, я попыталась уверить его, что, возможно, этот грязный тип Трамбле и был дальним родственником Бетти, но воспользовался этим родством, чтобы преспокойно вынюхивать то, что ему нужно было в Валь-Жальбере, и, вероятно, украл ключи в тот единственный раз, когда заходил к ним в дом. Конечно, это ложь, но ложь во имя спасения. Жо убил бы Бетти, узнай он правду!»

В комнату вошел Тошан: на нем был серый твидовый костюм, приобретенный в робервальском универмаге[69], новая белоснежная рубашка и черный атласный жилет.

— Какой ты элегантный! — воскликнула Эрмин.

— А ты просто восхитительна! — вернул комплимент он.

Молодая женщина оглядела мужа: иссиня-черные короткие волосы, кожа, отливающая медью, гордое лицо, на котором было непривычное выражение покоя, — для Эрмин, смотревшей на Тошана влюбленными глазами, не было в целом мире мужчины краше.

— Пойдешь после концерта ужинать в «Château Roberval»? — неуверенно спросила Эрмин. — Мама заказала столик, потому что они остановились там на ночь.

— Конечно, как договаривались, — ответил Тошан с улыбкой. — Твоим родителям нужно отдохнуть, и нам тоже. Тем более что теперь меня никто не подозревает. Думаю, не будь я женат на дочери богатого и влиятельного человека, я бы, наверное, провел в тюрьме несколько недель. И моя теща землю бы грызла, чтобы вытащить меня оттуда.

— Настроение у тебя хорошее, это приятно, — заметила Эрмин, поправляя мужу галстук. — Скоро тебя можно будет звать месье Дельбо Добрый.

— Я ведь могу подумать, что тебе нравится, когда я проявляю свой дикий нрав, — пошутил Тошан, целуя Эрмин.

— Ну, не преувеличивай! Полиция тебя не арестовала, потому что судмедэксперт тоже пришел к заключению, что это из-за падения. И потом, бандит, похитивший ребенка, ранил тебя. Только не говори, что здесь все дело в твоих родственных связях! Кроме того, твой арест вряд ли добавил бы славы доблестным полицейским Роберваля!

Свою роль сыграло и еще одно обстоятельство, о котором Тошан не хотел говорить при Шарлотте: он выполнял задание командования канадской армии.

Шарлотта деликатно удалилась, оставив супругов наедине. Еще несколько дней назад она бы страдала, видя, как эти двое любят друг друга. Она могла только мечтать о таком счастливом союзе. «Не всегда у них было все гладко, — думала девушка, закрывая за собой дверь. — Но у нас с Симоном все получится. Я почувствовала, что он хочет меня, и он поклялся, что женится только на мне!»

Эрмин прижалась к мужу.

— Я мечтаю лишь о нашем счастье, — прошептала она ему на ухо. — Скажи, что самое плохое осталось позади…

— Да, эта страница перевернута, — произнес Тошан. — Семейка Трамбле выведена из игры, а у меня есть еще несколько свободных недель перед возвращением в Квебек. Я не смогу часто бывать дома, но от моей драгоценной женушки меня будет отделять всего несколько миль!

— Если бы мы только могли остаться дома, — сказала Эрмин, пожирая мужа страстным взглядом. — Но нельзя огорчать сестру Аполлонию. За нами через четверть часа должен заехать на машине врач из санатория. Быстрее, Тошан! Где моя шуба и меховые сапоги? У меня ноги закоченели. Ну и пусть! Не буду же я петь в меховых сапогах!

Сияя от счастья, Эрмин залилась смехом.

— Ты присмотри за детьми, — сказала Эрмин. — Монахини были несколько удивлены, узнав, что вся моя семья будет присутствовать на концерте. Чтобы вы не смешивались со слушателями, вам отведут смежное помещение. Так вы будете совсем рядом со сценой, но чуть в стороне от публики. Мне хотелось взять с собой Киону, но твоя мать не разрешила. Я не настаивала.

Тошан закурил. Прикрыв веки, он, казалось, полностью погрузился в свои мысли.

— Мимин, — произнес он неожиданно, вынимая из кармана листок бумаги. — Я чуть не забыл! Вы с Талой так настаивали, чтобы я все эти три дня отдыхал, что я забыл про песню, которую написал для тебя солдат Лебрен. Его интересовало твое мнение… Это славный малый, служит в Цитадели. Лебрен сам исполняет свои песни. Он даже должен вскоре записать пластинку. Ну как же я мог забыть!

— Тебе так много пришлось пережить в эти дни, родной, что тебя можно простить. «Прощание солдата»[70]. Название трогательное!

Эрмин развернула листок и начал вполголоса читать текст песни.

Сядь рядом со мной, подружка моя,

Скажи мне вновь, что любишь меня,

Скажи мне вновь, что будешь со мной,

Что станешь моей судьбой.

А я покидаю мой отчий край

И всем друзьям говорю: «Прощай!»

А волны бушуют и там, и тут,

Немецкие пушки бьют.

Повсюду орудия сеют смерть,

Но, чтобы мир защитить,

О матушка, мы одолеем смерть

И станем как прежде жить[71].

— Песня мне очень нравится, — объявила Эрмин, — жаль, что я не знаю мелодии. А текст печальный и правдивый. Я могла бы исполнить ее сегодня вечером… Это было бы актуально, многие солдаты должны чувствовать то же самое.

— Споешь в следующий раз, — предложил Тошан. — Мелодия простая, но у меня нет слуха и я не смогу напеть ее.

Эрмин убрала листок в сумочку, чтобы он не потерялся. Муж с женой вышли к Тале, Шарлотте и Кионе, ожидавшим их в кухне, где царило настоящее веселье.

— О, дети мои! — воскликнула индианка. — Какие же вы красивые! Хорошего вам вечера!