– Все зависит от того, когда оно было отправлено, – сказал Сакс. – Как правило, все файлы, имеющие возраст больше семидесяти двух часов, автоматически уничтожаются. Трое суток – это окно для ответа. В течение такого интервала сервер обязан хранить копию оригинала, для того чтобы обрабатывать ответы. Вероятно, устройство хранения имеет размер в многие терабайты.

Белнэп откинулся на спинку стула.

– Знаешь что, Уолт? Что-то ты выглядишь слишком бледным. Тебе не помешало бы немного солнца. Наверное, ты слишком много времени проводишь за компьютерными играми. Такими, где за каждого убитого врага дают дополнительную жизнь.

– Если постоянно не практиковаться, результата не будет, – подтвердил Уолт.

– Солнечные Карибы зовут тебя, – сказал Белнэп.

– Да вы с ума сошли, – воскликнул Сакс, – если хотя бы на минуту вообразили, что я ввяжусь в такое! Как вы думаете, сколько внутренних и международных законов придется при этом нарушить? Да вы собьетесь, считая такие огромные числа!

– А разве ты не хочешь, чтобы у тебя появилась возможность рассказать своим внукам что-нибудь особенное? – хитро улыбнулся Белнэп. Ему были хорошо знакомы такие люди, как Уолтер Сакс; он понимал, что возражения компьютерщика адресованы в первую очередь самому себе. – Готов поспорить, тебя на работе уже ждет список испорченных файлов. Опусти голову, Уолт, и, может быть, скоро твоя фирма в знак благодарности включит тебя в бесплатную стоматологическую программу. Зачем спасать мир, когда можно будет бесплатно вылечить зубы?

– Готов поспорить, на Доминику даже рейсов прямых нет. – Уолт осекся. – Да что говорить об этом? Это просто безумие. Мне в моей жизни такого не надо. – Уставившись на последнюю уцелевшую серо-бурую булочку, забытую на глиняной тарелке, он ткнул пальцем в раскрошившиеся останки другой. – А это будет… опасно?

– Уолт, будь со мной откровенен, – сказал оперативник. – Ты хочешь услышать от меня «нет» или «да»?

– Не важно, что вы ответите, – упрямо произнес компьютерный гений, – потому что я на это не соглашусь. Я даже думать об этом не буду.

– А жаль. Потому что мне очень нужно найти человека, отправившего это сообщение.

– Это еще почему?

– По многим причинам. – Пристально посмотрев на компьютерщика, Белнэп принял решение. – И вот одна из них, – продолжал он, стараясь сохранить голос спокойным. – Я солгал, сказав, что с Андреа все в порядке.

– Что вы хотите этим сказать?

– У нее серьезные неприятности. Ее похитили. И, вероятно, это единственный способ ее вернуть. – Это признание или навсегда отпугнет Сакса, или обеспечит полную его поддержку. «Брось кости, или ты не в игре».

– О господи… – Искреннее беспокойство сражалось со страхом и инстинктом самосохранения. И без того покрасневшие глаза Сакса стали еще более красными. – Значит, все это не шутки.

– Уолт, – сказал Белнэп, – тебе нужно сделать выбор. Я могу сказать только то, что ты нужен Андреа.

– Итак, расклад у нас следующий, да? Вы распутываете весь этот клубок, возвращаете Андреа, и все заканчивается благополучно? – Он взял дрожащими пальцами булочку, но тотчас же положил ее обратно на тарелку.

– Все зависит от тебя, – сказал Белнэп. – Ты в игре?

Заведение Роланда Макгрудера на пятом этаже здания на Сорок четвертой западной улице – в свое время этот район Нью-Йорка именовался «Адской кухней», пока наконец агентства недвижимости не решили, что в названии «Клинтон», когда дело доходит до продажи квартир, есть свои преимущества, – оказалось неприбранным и заваленным всяким хламом, словно из уважения к тесной каморке за сценой, где он творил свои театральные чудеса. Как нередко извинялся перед друзьями Макгрудер, в конце концов, он ведь не постановщик декораций.

Самое почетное место занимал медальон премии «Тони»[80]за лучший грим в театральной постановке. Рядом на специальном столике стояла подписанная фотография блистательной Норы Норвуд по прозвищу Сногсшибательная, самого выдающегося человека, на взгляд Роланда, после Этель Мерман.[81]«Моему дорогому Роланду, – вывела Норвуд своим круглым почерком с завитушками, – который помогает мне выглядеть так, как я себя чувствую. Бесконечная тебе благодарность!» Еще одна фотография Элейн Стритч[82]с таким же экспансивным автографом. Это было неписаным правилом актеров старой школы: будь в хороших отношениях с гримером, и на сцене ты всегда будешь выглядеть великолепно. Однако многие молодые дивы были просто невыносимы: надменные, холодные, даже грубые, они обращались с Роландом как с уборщиком, вооруженным с метлой. Именно поэтому он перестал работать в кино.

Как поется в одной старой песенке, нет других таких людей, как актеры. Однако Роланд работал и с другими людьми, которые вовсе не были актерами. Эти люди не оставляли своих фотографий с автографами. Наоборот, они заставляли Роланда подписывать договоры о неразглашении, пугающие самыми страшными последствиями. Но у них были другие средства выразить свою признательность, и в первую очередь щедрыми выплатами, непомерно высокими за то небольшое время, которое они у него отнимали. Началось все много лет назад, когда Роланда попросили дать несколько уроков мастерства грима сотрудникам разведслужб, объяснив им основы искусства перевоплощения. Хотя Роланд умел держать язык за зубами, его имя быстро распространилось среди разведывательных ведомств. С тех пор время от времени к нему заявлялся неожиданный клиент со странными просьбами, подкрепленными пухлым конвертом с наличными. Среди этих людей даже встречались отошедшие от дел.

Как, например, этот тип, которому Роланд помогал сейчас. Шесть футов роста, правильные черты лица, серые глаза. На профессиональный взгляд Роланда, чистый лист бумаги.

– С помощью воска и накладок можно будет увеличить верхние десны и задрать верхнюю губу, – объяснил Роланд. – Конечно, жалко так уродовать такого симпатичного мужчину, как вы. Но лицо при этом изменится до неузнаваемости. Как насчет голубых глаз?

Посетитель показал ему паспорт на имя Генри Джайлса, в котором было указано, что у обладателя паспорта глаза карие.

– Будем во всем придерживаться сценария, – объяснил он.

– Что ж, значит, глаза будут карими. Без проблем. Могу нанести вокруг глаз тонкий слой потрескавшегося латекса – выглядит естественно, но определенно здорово старит. Еще можно будет поработать над уголками губ. Быть может, чуть увеличить нос. Но надо знать меру, не переусердствовать. Вы ведь не хотите, чтобы окружающие восторгались работой вашего гримера, я прав?