Трагедия, однако, заключалась в том, что даже на этой поздней стадии войны республиканское руководство не усвоило главного урока и по-прежнему ставило на первое место политические и пропагандистские соображения, пренебрегая военной эффективностью. Сражение на Эбро, начавшееся вскоре после этого, превзошло даже битву за Брунете попытками добиться яркого успеха, кончившимися катастрофой. А она уже напрямую вела к окончательному разгрому республиканской армии.

Упорные сражения севернее Валенсии были не единственными боями того лета. После многомесячного бездействия генерал Кейпо де Льяно положил конец относительному спокойствию на западе Испании. 20 июля он перешел в наступление из Мадригалехо с целью отсечь республиканский выступ, тянувшийся к португальской границе по обеим берегам реки Гвадианы. Пять дивизий Кейпо и кавалерийская бригада прорвались сквозь слабые республиканские заслоны, опрокинув плохо вооруженные и необученные войска. 23 июля была взята Кастуэра, назавтра Дон-Бенито и Вильянуэва-де-ла-Сирена. Это привело к ликвидации выступа республиканского фронта в Эстремадуре. Но 25 июля операция Кейпо де Льяно была прервана из-за начала большого наступления республиканской армии в Каталонии, на Эбро. Франко был нужен теперь каждый батальон.

Всего за неделю до того, 18 июля, во вторую годовщину переворота, правительство в Бургосе решило «произвести в звание капитан-генерала армии и флота главу государства и главнокомандующего вооруженными силами, национального предводителя традиционной испанской Фаланги y de las JONS, высокочтимейшего дона Франсиско Франко Баамонде». Для военных это повышение имело большое значение. Капитан-генералами бывали только испанские монархи. Франко уверенно шагал если не к трону, то к статусу всемогущего регента.

Это был день торжественных маршей по улицам Бургоса, увешанных флагами и огромными портретами генералиссимуса. Все это убранство представляло собой «смесь фашистских и средневековых элементов»[869]. В старинном капитан-генеральстве Бургоса новый капитан-генерал произнес речь, в которой вспомнил революцию 1934 года, воздал должное «отсутствующему», Хосе Антонио Примо де Ривере, заклеймил заговор атеистической России против католической Испании, перечислил преступления красных и пообещал окончательную победу своего военного крестового похода[870]. «Это обязывает каждого испанца быть верным памяти. Суровый урок не должен быть забыт, и благо христианского прощения, не имеющего границ для заблудших и кающихся, добросовестно присоединяющихся к нам, все же должно быть ограничено осторожностью во избежание проникновения упорных врагов отчизны, для здравия которой, как для здоровья тела, нужен карантин, спасающий от засланцев из чумного лагеря… В память о них (павших националистах) и во имя святой Испании я закладываю ныне это семя в пропаханную нашей доблестной армией глубокую борозду. И да провозгласят все испанцы: «Arriba España! Viva España!»[871]

Весной, после падения Арагона, республиканское правительство взялось заново собирать армию из разрозненных соединений, отброшенных в изолированную восточную зону. Надежными рубежами, за которыми они могли собираться, служили реки: Сегре на западе и Эбро на юге. С марта по середину июня через французскую границу поступило 18 тысяч тонн военного снаряжения. На реорганизацию было больше времени, чем первоначально ожидалось, – помогло несвоевременное наступление Франко на Валенсию.

В конце весны – начале лета воинский призыв коснулся всех, кто входил в призывные категории 1925–1929 и 1940–1941 годов. Это помогло сформировать двенадцать новых дивизий. Теперь среди новобранцев были и 16-летние (которых ветераны называли quinta del biberon, «оторванные от бутылочки»), и отцы семейств средних лет. К ним добавлялись военнопленные и многие квалифицированные технические специалисты, призванные в армию ввиду того, что утрата пиренейских гидроэлектростанций нанесла сильный удар по промышленности Каталонии. Но поскольку оружия на всех не хватало, указы о мобилизации скорее создавали видимость решительности и концентрации, а не были обусловлены военной необходимостью. Новое снаряжение больше всего пригодилось военной авиации, пулеметным ротам и т. д., а полученное стрелковое оружие заменило утраченное фронтовыми дивизиями у Теруэля и в Арагоне.

После неудачи своих мирных инициатив Негрин, поддержанный коммунистами, решил привлечь внимание внешнего мира к Испании новым героическим усилием – в случае его успеха республика могла бы провести переговоры о мире с более сильных позиций. Но у этой логики было несколько уязвимых мест: внимание Европы было теперь приковано к событиям на Востоке, особенно к притязаниям Гитлера к Чехословакии. Рассчитывать на то, что Франко передумает и согласится с компромиссом[872], как и на помощь республике со стороны Чемберлена, не было никаких оснований.

Военное обоснование проекта представляло собой более чем утопическую идею – завладеть пробитым националистами коридором к морю и снова связать воедино две республиканские зоны. Но это лишь демонстрировало, что правительство и коммунисты по-прежнему отказываются учиться на собственных катастрофических ошибках. Ход событий был предсказуем: даже если бы республиканцы застали армии националистов врасплох, те, располагая американскими грузовиками, сумели бы развернуться и быстро поставить заслон наступлению. На открытой местности превосходство националистов в воздухе и в артиллерии не оставляло республиканцам никаких шансов. Кроме того, на пути наступления лежала крупная река, что влекло за собой трудности с подвозом и создавало куда более серьезные риски, чем даже наступления на Брунете и на Теруэль. Потери авиации и другой техники были бы гораздо катастрофичнее, чем раньше, так как французская граница снова закрылась, и ждать новых поставок уже не приходилось.

Негрин отказывался видеть, что еще одно сражение с огромными потерями нанесет непоправимый удар боевому духу республиканцев. Все вместе представляло собой чрезвычайно рискованную игру в заведомо проигрышной ситуации, совершенно не соответствовавшую надежде самого Негрина на то, что республика сохранит силы к моменту начала европейской войны.

Для этого наступления была специально сформирована армия Эбро. Как и под Брунете, в ней доминировали коммунисты, она получила почти все бронетанковые силы, артиллерию и авиацию. Командование армией доверили Модесто. В нее входил V корпус Листера и XV корпус 26-летнего физика-коммуниста Мануэля Тагуэньи. Правый фланг Модесто прикрывал XIII корпус, защищавший верховья Сегре от Лериды до места ее слияния с Эбро напротив Мекиненсы[873].