Султан взял ее за руку и сказал:

— Я скучал по тебе, моя несравненная Марджалла. Каждый день без тебя подобен году. Каждая ночь без тебя бесконечна, как столетие.

— Ночь, которую я провела с вами, господин султан, оказалась похожей на тысячу лет в аду, — холодно ответила она.

Мюрад знаком руки приказал Ильбан-бею удалиться из комнаты, когда евнух открыл было рот, чтобы сделать Марджалле замечание. Потом султан вгляделся в ее глаза и произнес;

— Я собираюсь сказать тебе то, что я редко говорил кому-нибудь в своей жизни, Марджалла. Я прошу простить меня, моя несравненная. Я не привык к тому, чтобы мне оказывали открытое неповиновение, а ты очень рассердила меня в ту ночь. Рассердила так сильно, что я по глупости решил силой заставить тебя подчиниться моим желаниям. Сделав так, я причинил тебе боль и напугал тебя, и об этом глубоко сожалею. Я больше не буду говорить об этом. Мы начнем все сначала, но тебе предстоит понять одно — я твой хозяин, и никакая женщина не может заставить меня отказаться от этого. Ты будешь повиноваться мне, как это делают все мои женщины. Однако я постараюсь никогда не просить тебя о том, что может обидеть тебя. Ты меня поняла?

— Да, господин, — ответила она без выражения.

— Хорошо, — сказал он, — и с этого дня, Марджалла, всякий раз, когда ты будешь входить в эту спальню, ты будешь снимать свои одежды. Я уже говорил тебе, что у тебя самое безупречное и самое красивое женское тело, которое я когда-либо видел. Я хочу наслаждаться этой красотой всякий раз, когда мы вместе.

Эйден расстегнула жемчужные пуговицы, на которые был застегнут ее халат, а потом сняла его через голову и бросила на стул.

— Как угодно моему господину, — сказала она. Он улыбнулся.

— Очень хорошо. — Сунув руку в карман, он вынул маленький мешочек черного шелка и, открыв его, выкатил на ладонь два небольших серебряных шарика.

— Видела ли ты когда-нибудь что-либо подобное? — спросил он.

— Нет, мой господин. Что это?

— Они предназначены для того, чтобы подарить тебе радость, несравненная. Они сделают так, чтобы ты всегда получала наибольшее удовольствие от любви, когда бы ни была со мной. Шарики полые. Внутри одного находится капелька ртути. Внутри другого маленький язычок серебра. Ляг на спину на кровать и позволь мне положить их внутрь твоего сладкого прохода. Тогда ты увидишь, что получится.

Эйден было все равно. В обычных условиях она бы спросила, что это, но сейчас, когда ей безразлично, будет ли она жить или умрет, ее не волновало, что он сделает с ней.

Она покорно легла на кровать, раздвинув ноги. Мюрад осторожно вставил внутрь два маленьких серебряных шарика, аккуратно протолкнув их вглубь. Он загорелся желанием просто оттого, что прикоснулся к ее потаенным местам, но, подавив в себе похоть, помог ей встать.

— А теперь, — сказал он, — пройдись по спальне и скажи мне, что ты чувствуешь.

Она отошла от него, но едва сделала несколько шагов, как у нее появилось потрясающее ощущение, которое всегда приходило к ней в минуты ее любовных отношений с Конном и Явид-ханом. Пораженная, она остановилась, но потом решила, что это ей только померещилось. Она пошла дальше по большой комнате. Нет, ощущение — реальное. Стоя на ногах, она содрогалась от чувственного взрыва.

— О Боже! — изумленно воскликнула она, повернулась и взглянула на султана. — Что вы сделали со мной?

— Только подарил тебе удовольствие, — тихо ответил он, а потом обыденным голосом сказал:

— Ты играешь в шахматы, Марджалла?

Она кивнула.

Мюрад кликнул неизменных черных евнухов, и они принесли шахматный столик. Эйден подумала, что если она сядет, то нестерпимое, но замечательное ощущение желания, которое усиливалось с каждым ее движением, ослабеет. Они играли, но Эйден играла плохо, потому что не могла освободиться от нарастающего в ней желания. Султан наблюдал за ней, стараясь не показывать своего удовлетворения. Он не хотел оскорблять ее, понимая, что пока еще не завоевал ее доверия.

Наконец у Эйден не осталось сил терпеть, и она невольно соскочила со стула. Глаза ее наполнились слезами.

— Прошу вас, — взмолилась она, — прошу вас, выньте их! Я умираю от желания.

— Даже если я выну их, — ответил он, — это не утолит твое желание. Только я могу сделать это, Марджалла. Если ты по доброй воле согласишься подчиниться мне, тогда я выну их.

— А если нет? — вызывающе спросила она. Он любезно улыбнулся.

— Тогда они останутся там, моя несравненная. Сыграем еще одну партию? Кажется, что с этой партией мы зашли в тупик.

— Неужели вам безразлично, что я презираю вас? — спросила она. — Что вы за человек? — Она вдруг страшно разозлилась.

— Я могущественный человек, и мне безразлично, да, совершенно безразлично, презираешь ли ты меня. Ты не всегда будешь презирать меня. Однажды ты поймешь, что любишь меня, потому что любовь — это другая сторона ненависти.

Он встал и властно предложил ей руку.

— Пошли! — сказал он и повел ее через комнату к гигантской кровати под балдахином.

Каждый шаг был для нее мучителен. Ей необходимо избавиться от этих проклятых маленьких шариков! Ей надо облегчить свои страдания! Она не могла больше терпеть, и когда они дошли до кровати, она тихо застонала.

— Ну, — сказал султан, — решай, Марджалла, и я сделаю то, что ты скажешь, но помни, что пока ты не уступишь мне, шарики останутся в твоей сладостной темноте.

— Выньте их! — Она почти визжала.

— Ты отдаешься мне по доброй воле?

— Да! — Она начала дрожать, ноги не держали ее. Если эти дьявольские маленькие серебряные шарики стукнутся друг о друга внутри ее беспомощного тела еще один раз, она по-настоящему сойдет с ума!

— Ложись на спину, Марджалла, и я выну их, — сказал он.

Осторожно; так, чтобы не столкнуть крошечные орудия пытки еще раз, Эйден легла на спину и раздвинула ноги. Султан стал на колени, но при виде ее соблазнительной розовой плоти не смог сдержаться, наклонился и стал лизать ее медленными, чувственными движениями. Ее тело дернулось, и она взвизгнула, когда страсть как ножом полоснула ее. Поняв собственную жестокость по отношению к ней, Мюрад запустил свои гибкие пальцы в ее измученное тело и один за другим извлек крошечные блестящие шарики. Потом поцеловал ее набухший и трепещущий маленький бутон.

— Прости меня, несравненная, — сказал он, поднимая голову. — « Я не хотел причинять тебе боль, но я не мог устоять перед тем, что так соблазнительно.

Султан поднялся на ноги и медленно стащил свой свободный халат из шелка цвета сливы. Он удобно разлегся в центре гигантской кровати и сказал Эйден:

— По обычаю, женщина, которая впервые приходит ко мне, должна залезать на мою кровать в изножье и ползти ко мне. В прошлый раз ты не соблюла обычай. Мне доставит удовольствие, если ты сделаешь это сейчас. Если ты проявишь должным образом послушание, Марджалла, я избавлю твое чудное тело от мучительных страданий, которые ты сейчас испытываешь. Ты не сможешь избавиться от мучений, пока я не помогу тебе. — В его ровном голосе не слышалось ни угрозы, ни хвастовства. Он просто предлагал ей выбор.