— А его сиятельство граф знает, что к нему едет гранмэтр Храма? — спросил хронист.

— Должен. Я же послал Караколя вперёд, когда мы выезжали. Думаю, он уже доскакал в Тивериаду. — Сомневаясь в том, что всё сделал правильно, Балиан добавил: — Надо было известить его заранее, но я же не знал, поедет магистр или нет. Король настоял, я согласился с условием, что с Жераром де Ридфором не будет свиты. Ведь таким образом получается, будто он просто составляет нам компанию. — Барон Наплуза вздохнул: — По крайней мере, я надеялся, что сумею убедит в том сира Раймунда. — Вспомнив об уехавших вперёд делегатах, Ибелин закончил, не слишком, впрочем, оптимистично: — Хвала Господу, что нет с ними ни одного тамплиера, кроме самого магистра и двух его товарищей. Так, может, ничего ещё и не случится?

— Да, — согласился Эрнуль. — В одиночку магистр вряд ли сумеет натворить бед. Не станет же он в самом деле один атаковать семь тысяч конников Саладина? Это же смешно, правда?

Сеньор между тем не разделял оптимизма слуги.

— М-да... Если только... — покачав головой, начал Балиан и принуждённо улыбнулся, прогоняя печаль. — Ладно, нечего гадать на звёздах. Выступаем!

Однако, едва маленький отряд барона Наплузского выехал за ворота, как столкнулся с посланником епископа Себастии[100], находившейся всего в каких-нибудь двух-двух с половиной лье от Маленького Дамаска. Епископ напоминал сеньору о своём приглашении на мессу в честь дня святых Филиппа и Якова.

«А чёрт! — мысленно в сердцах воскликнул сир Балиан. — Как же я забыл? Придётся сделать небольшой крючок. Как же некстати в самом-то деле?! Впрочем... — Тут он подумал о том, что Эрнуль, конечно же, прав. Граф Раймунд, разумеется, разослал уведомления о необычном рейде сарацин в Галилею по всем её градам и весям. А раз так, то гонец, отправленный в крепость Ла Фев, расположенную почти вдвое ближе от Тивериады, чем Наплуз, наверняка прискакал туда ещё засветло[101]. — Ничего, придётся не поспать ночку — поскачем в землю Эсдрилонскую сразу после утрени. К полудню доберёмся. Всё равно до конца дня в Тивериаду нам теперь из-за турок не проехать».

Решив так, барон Наплуза очистил душу от сомнений и с радостью и даже воодушевлением откликнулся на приглашение епископа Себастии.

Несмотря на разницу в расстоянии, в Кастеллум Фабе, небольшой замок Ла Фев тамплиеров, получивший своё название от соседней деревушки эль-Фулех, что означает всего лишь фасоль, гонец с известием о предстоящем приходе мамелюков доскакал приблизительно одновременно с тем, которого отправили в Наплуз[102]. Однако в Ла Фев полученная депеша вызвала весьма бурные дебаты. Архиепископ Тирский и главы обоих орденов оценивали известие по-разному. Жерар де Ридфор отреагировал на него именно так, как и представлял себе Балиан де Наплуз.

— Господа! Сир Раймунд решил показать королю свою силу! — заявил великий магистр Храма. — Это же очевидно. Он хочет дать понять, что, если ему не отдадут Бейрут и не перестанут требовать отчёта о суммах, которые он украл за период своего узурпаторства, эти язычники завтра точно так же придут защищать его от посланцев законного короля. И всё это накануне нашей мирной миссии? Здорово, не правда ли? Мы не должны показывать ему, что испугались его мамелюков!

— Что вы предлагаете? — спросил практичный Рожер де Мулен.

— Я ничего не предлагаю! — заявил Жерар. — У меня здесь почти три десятка рыцарей и конных сержанов. Кроме того, я уже послал человека в Кагун. Там находится мой марешаль Жак де Майи с семью десятками рыцарей. Это всего не более чем в двух лье отсюда, так что брат Жак приедет сюда к ночи, но прежде разошлёт приказы другим тамплиерам, и все они, кто окажется поблизости, съедутся завтра в Назарет. Там мы так же получим дополнительное подкрепление — по моим сведениям, в городе есть до четырёх десятков светских рыцарей. Добавьте сюда десяток ваших госпитальеров, что сопровождают нас, и мы получим полторы сотни прекрасной конницы. Мы атакуем и раздавим агарян, ведь их всего-то семьсот!

Тут вмешался святитель Тирский.

— Верно ли это, господа? — спросил он с тревогой. — Поговаривают о том, что неверных будет много больше?

— Вздор, ваше святейшество! Откуда вам знать? Мы же только приехали! — закричал гранмэтр Храма и взмахнул пергаментом, присланным князем Галилеи. — Хотите, прочтите сами! Тут чёрным по белому сказано — семьсот конников барона Харрана Кукбури. Они будут сопровождать принца, старшего сына Саладина. Мы нападём на них и захватим аль-Афдаля, а потом в обмен на его свободу потребуем у короля язычников Дамаск!

Магистр Госпиталя покачал головой и прищёлкнул языком:

— Саладин не отдаст Дамаска, мессир. Никто не отдаст столицы даже и за единственного сына, а у султана к тому же есть и другие наследники. Скорее так, он придёт со всей своей силой и осадит Иерусалим, а там уже как Бог пожелает. Да и сомнительно, чтобы такую важную персону, как аль-Афдаль, сопровождали бы всего семьсот человек. Тут что-то не так. Может, это какая-нибудь очередная сарацинская хитрость?

— Да вы что, господа, не верите мне, что ли?! — взвился Жерар. — Или вы не верите князю Галилеи?! Вот его письмо, в котором говорится о семи сотнях мамелюках и принце аль-Афдале, которому, видите ли, захотелось поохотиться у источников Крессона. Какое кощунство! Подумайте-ка вы, мессир, и вы, монсеньор, разве можно не воспользоваться таким шансом?

Предлагая товарищам ознакомиться с посланием Раймунда Триполисского и Галилейского, магистр Храма документа между тем из рук не выпускал. Главный тамплиер принял его из рук гонца, сам распечатал и сам же прочитал, в общем, так уж получилось, что текста послания никто, кроме Жерара, не читал. Рожеру де Мулену было по большому счёту плевать на то, что писал граф Раймунд, а архиепископ Тирский, хотя и очень хотел, считал неудобным испросить пергамент и лично ознакомиться с ним.

— Вы, господа, люди военные, — произнёс Иосия, — я же, напротив, мирный. Моё дело славить Господа и заботиться о душах паствы моей. Видит Бог, оба вы правы, вы, брат Рожер, когда говорите о странности миссии язычников и о возможной каверзе, которую они, вероятно, удумали подстроить христианам; и вы, брат Жерар, когда рассуждаете о том, сколь оскорбительно для христиан сносить присутствие неверных агарян на земле, по которой ступала нога Господа нашего