этот счёт ты, наш учитель? Почему на одних он действует так, а на других эдак? И как он отразится на нём?» Ваурд отвечал: «Каждый человек так или иначе отягощён пороками. Такова сущность ваша. Кто-то привык всю жизнь прибегать ко лжи, так что нечестное слово стало его сущностью. Кто-то не может вести беседы без сквернословия, и эти слова сделались неотъемлемой частью его речей. Кто-то не уследил за своей похотью, а потому его тело пристрастилось к этому, так что не может он долго обходиться без удовлетворения своих желаний. Вот именно в этом и кроется вся опасность. Для того, кто вкусил похоть, зелье Индура станет проклятьем, — взор Дракалеса, преисполненного уважением, пал на Вихря, — Для того, кто нашёл в себе силы воздержаться от этого манящего влечения, это зелье обернётся благословением» Вихрь ответил: «Я горжусь этим теперь ещё больше. Но, учитель, почему же ты сразу нам об этом не сказал? Мы так долго бьёмся над этим вопросом, а ты уже знал ответ» — «Я продолжаю путь самопознания, а потому полагал, что вы сами должны прийти к этому, сами должны были понять, почему на одних оно действует, как надо, а на других — иначе» — «Что ж, когда мы победим восточного врага, я обязательно расскажу алхимику, чтобы он начал думать над тем, как решить эту проблему» Золина отвечала ему: «Зачем? Если мы победим в этой войне, то нам воевать-то больше не с кем будет. Все враги повержены. И зелье твоё никому не нужно будет» — «Хм, тут ты права. Что ж, значит, не зря ты, учитель, держал в тайне эту… эту тайну» Ваурд заговорил в ответ: «Не останется опасностей в этом мире — они придут из другого. Если сатлармы нашли сюда путь, то таким же образом могут прийти и другие существа. Саткары, например. Или урункроки» Золина подхватила его: «Но ведь урункроки не пользуются магией. Как они могут ходить меж мирами?» — «У некоторых кланов есть сильные шаманы, которые могут открывать порталы меж мирами. Тем более, согласно легенде, первым валирдалом был именно шаман» Вихрь поддержал его: «Верно! Или какие-нибудь драконы» — «Или драконы» — «Значит, после победы над восточным вираном нужно будет продолжить работать над зельем» Золина обратилась к Асаиду: «Но ведь тебе можно уже сейчас пить это зелье. Ты-то ведь… Ну, с женщинами… Не спал ведь» Было видно, что он блуждал где-то в своих мыслях, а потому, завершив свои размышления, он ответил на слова Золины: «А зачем? После того, как меня благословила исполнительница желаний, мне совсем не нужны никакие зелья» — «Так-то да, но разве не было бы плохо, если помимо её подарка ты будешь пользоваться ещё и алхимией?» Её слова подхватил Вихрь: «Тем более, ты сам сказал, что ты лишился его» Тогда Вихрю открылась причина исчезновения и возвращения того, что пожелал Асаид у эджага. В общем, эту ночь можно смело называть ночью откровений.

Вскоре пришёл Адин. Однако на нём было его вираново одеяние, а не боевое облачение. Дракалес это заметил, и управитель объяснил: «Я с вами не иду» Золина изумилась: «Но почему? Ваше присутствие поднимает боевой дух воителей» — «А моё отсутствие плодит нечестие. Я всё тщательно обдумал и пришёл к выводу, что не могу рассчитывать на суранов. Управлять страной должен я сам. Так будет намного лучше. Просто мне тяжело после каждого возвращения видеть, как низко пали моральные устои. Мы заканчиваем одну войну, но начинаем другую. И этот круговорот пожирает мои силы. Нужно новое решение, и вот, оно родилось. Дракалес и вы трое, пойдёмте к остальным» Последнее предложение он сказал с особым трепетом, что могло означать лишь одно — помимо этого решения он принял и другое, о чём хотел рассказать и всем воителям. Когда они предстали перед гвардейцами, те собрались с силами, чтобы внимать словам своего управителя: «Славные воители Каанхора, сыновья Андора и мои товарищи, ваши сердца и разумы принадлежат не мне, а всему миру. Мы сражаемся не просто за собственное процветание и не просто за мир во всём мире. Мы сражаемся за Предназначение великих, мы исполняем волю богов. И я сейчас не преувеличиваю. То, что происходит на полях битвы, в которой мы участвуем, имеет большое значение для множества других миров. Признаться честно, я сам не до конца понимаю всего этого. Но будьте уверены, здесь и сейчас происходит именно то, о чём я вам и говорил, — он не на долго остановился, обвёл их всех взглядом, а после продолжил, — Ребята, это просто нечто невообразимое. И если вы думаете, что для простого человека эта работа не по зубам, то так оно и есть. Мы не в силах справиться с этим. Именно поэтому нас всех должен вести бог. Бог войны. Воины! Начинается новое сражение. Восток ринулся против нас. Безумие выступило в свой поход против наших земель. И мы принимаем его вызов. Но отныне вести в этой сражение вас будет Дракалес, владыка Атрака, — он повернулся к исполину, — Дракалес, сын Датарола, тарелон Атрака, владыка войны, Победоносец, отныне к твоим многочисленным титулам прибавится ещё один — генерал Андора. С этого самого мгновения ты становишься правой рукой вирана, моей правой рукой. Всё, что ты скажешь, будет сказано и мною. Любое твоё слово — это моё слово. Каждый твой указ — мой указ. Ты — войсководитель. И любой, кто к битве готов, последует за тобой, куда бы ты ни ступил!» Его слова поддержали гвардейцы своим громогласным ликованием, которое растревожило эту ночь. Для всех людей это означало неминуемую победу. И они уже предвкушали триумф, который ожидал их впереди. Для него это означало окончание испытания. И теперь никакие оковы не держали бога войны. Он тут же продемонстрировал это, сделав то, чего он так жаждал всё это время, пока томился в этом мире — он призвал Орха и Гора, он призвал сюда весь Атрак. Алас и Ятаг вырвались из-под земли справа и слева от дворца вирана, а небеса покраснели, так что возникло ощущение, будто бы наступала заря. Отголоски ветров войны загуляли по всему этому миру, наполняя каждого человека боевым духом, побуждая пробуждаться и заставляя быть готовыми к сражению. Сон с гвардейцев как рукой сняло. Их глаза наполнились оранжевым блеском войны, разумам открылось великое множество боевых приёмов и манёвров. Силы наполнились до предела и лились через край. Хотелось испытать всё это в бою. И громогласный бог войны,