— Да, Джубал. Это я.

— Проклятье, я думал, что запер дверь. Детка, марш отсюда. Эй! Убирайся с постели! Брысь!

— Хорошо, Джубал. Но сперва я хочу что-то сказать.

— Что?

— Я давно люблю вас. Примерно так же давно, как Джил.

— Что ж, очень… Кончай городить чепуху и тряси своей маленькой попкой за дверью.

— Хорошо, Джубал, — послушно сказала она. — Но пожалуйста, выслушайте сперва кое-что. Про мужчин и женщин.

— Не сейчас. Расскажешь утром.

— Сейчас. Джубал.

— Говори, — вздохнул он. — Но оставайся, где ты есть.

— Джубал… возлюбленный мой брат. Мужчин больше всего заботит, как женщина выглядит. Поэтому мы стараемся выглядеть красивыми, и это хорошо. Вы знаете, что я зарабатывала стриптизом. Мне нравилось, когда мужчины любовались моей красотой, которую они видели во мне. Они получали удовольствие. Но удовольствие получала и я, зная, что могу предложить им то, в чем они нуждаются.

Джубал зевнул.

— Но, Джубал, женщины — не мужчины. Нас интересует, что представляет собой мужчина. Иногда нас интересует что-нибудь глупое, типа: здоров ли он? Или: будет ли он заботиться о моих детях, будет ли он добр к ним? Или иногда: добр ли он? Как добры вы, Джубал. Красота, которую мы видим в вас — не та красота, которую вы видите в нас. Вы прекрасны, Джубал.

— Ради бога!

— Я думаю, вы сказали верно. Вы есть Бог, и я есть бог… И вы нужны мне. Я предлагаю вам воду. Согласны вы разделить ее, чтобы мы стали ближе?

— Слушай-ка, девочка, если я верно понял, что ты предлагаешь…

— Вы грокнули, Джубал. Разделить все, что имеем. И себя.

— Я так и думал. Милая моя, тебе-то есть что делить, но… я… Ты пришла слишком поздно. Я очень жалею, честное слово, поверь мне. Спасибо тебе. Большое спасибо. А теперь уходи и дай старому человеку поспать.

— Вы выспитесь, когда ожидание заполнится. Джубал… я могу влить в вас силы. Но я ясно грокаю, что это не нужно.

«Проклятье, это и не было нужно!»

— Нет, Доун. Спасибо, милая.

Она опустилась на колени и склонилась над ним.

— Еще пару слов. Джил сказала, чтобы я плакала, если вы будете спорить. Должна ли я залить слезами вашу грудь? И разделить с вами воду таким образом?

— Завтра я поставлю Джил в угол!

— Да, Джубал. А я начинаю плакать. — Не было слышно ни звука, но через пару секунд ему на грудь упала крупная теплая слеза… потом вторая, третья… Слезы капали одна за другой, и не было слышно ничего, кроме тихого всхлипывания.

Джубал мысленно выругался, протянул к Доун руки… и смирился с неизбежным.

Джубал проснулся свежим, отдохнувшем и счастливым. Так хорошо он не чувствовал себя уже, много лет. За последнее время он привык к черным периодам между пробуждением и первой чашкой кофе, когда приходится убеждать себя, что завтра не может не быть немножко лучше.

Этим же утром он поймал себя на том, что насвистывает. Он пристыдил себя, но через минуту снова свистел какой-то мотив.

Он увидел себя в зеркале, криво ухмыльнулся, но тут же расплылся в широченной улыбке.

— Неисправимый старый развратник! Тебя же скоро на бойню свезут! — Он заметил на груди седой волосок, выдрал его, нимало не заботясь о множестве не менее седых волосков рядом, и вышел взглянуть на мир.

За дверью он сразу же столкнулся с Джил. Случайно? Он больше не доверял никаким совпадениям в этом menage[65]. Здесь все было наперед запрограммировано, как в компьютере.

Она бросилась ему на шею.

— Джубал, как мы все любим вас! Вы есть Бог.

Он возвратил ее поцелуй с тем же теплом, как он был дан, грокнув, что поступить иначе было бы лицемерием, и обнаружив, что целовать Джил было почти то же, что целовать Доун, хотя и было какое-то различие, но его можно было лишь ощутить, а не сформулировать.

Наконец он отстранил Джил.

— Послушай, маленькая Мессалина… это ведь ты все подстроила!

— Джубал, милый… вы были великолепны!

— Хм… откуда, черт побери, ты знаешь, что я смог?

Она с наивнейшим видом посмотрела ему в глаза.

— Ну, я была уверена с тех еще пор, когда мы с Майком жили у вас. Видите ли, даже тогда, когда Майк спал… находился в трансе… он мог видеть, что творится вокруг, и временами ему требовалось взглянуть на вас… задать вопрос, или еще что… посмотреть, не спите ли вы.

— Но я спал один! Всегда.

— Да. Я не это хотела сказать. Мне часто приходилось объяснять вещи, которые он не понимал.

— Хм!.. – Он решил не продолжать тему. — Но все равно это ты подстроила.

— Я грокаю, что в душе вы не сердитесь. Мы должны были залучить вас в Гнездо. Вы нужны нам. Поскольку вы застенчивы и смиренны в своей доброте, мы сделали все необходимое, чтобы приветствовать вас, не нанося душевного ущерба. И мы не сделали вам зла, как вы грокаете.

— Что значит это «мы»?

— Это было Деление Воды всем Гнездом, как вы грокнули. Вы пришли к нам. Даже Майк проснулся ради этого… и грокнул вместе с вами, и мы все стали ближе.

Джубал поспешно выкинул из головы очередной вопрос.

— Значит, Майк наконец проснулся. Вот отчего у тебя глазки блестят.

— Не только из-за этого. Мы всегда радуемся, когда Майк бодрствует, это большая радость… Но он никогда не бывает не с нами. Джубал, я грокаю, что вы еще не во всей полноте грокаете наше Деление Воды. Но ожидание заполнится. Майк тоже сначала не грокал этого… Он думал, что это нужно только для зарождения яиц, как на Марсе.

— Ну… это основная цель. Дети. А заниматься этим в моем пострепродуктивном возрасте просто глупо.

Она покачала головой.

— Дети — это только одна сторона… но не основная цель. Дети наполняют смыслом будущее, и это хорошо. Только в трех или четырех, реже больше случаях женщина зачинает ребенка… из тысяч раз, когда она может разделить себя. И это — основная цель, ради которой мы и делаем дело так часто. Если бы речь шла только о воспроизведении, мы сходились бы куда реже. Это деление и сближение, навеки и всегда. Джубал, Майк грокнул это, потому что на Марсе две этих вещи — зарождение яиц и сближение — совершенно отдельны… и он грокнул, что наш способ — лучше. Какое счастье не быть марсианином… быть человеком… женщиной!

Он внимательно посмотрел на нее.

— Детка, у тебя будет ребенок?