— Подумай сам, — сказал Тцкс. — Назови мне какую-нибудь станцию метро.

Бьорн подумал.

— Оксфорд-Серкус.

Капюшон кивнул.

— Классический пример, — сказал Тцкс, отмахиваясь от маленького стального болта, который откуда-то вывернулся и теперь кружил вокруг его головы, как любвеобильный мотылек. — Неужели тебе никогда не приходило в голову, что за то время, пока ты спускаешься по эскалатору и тащишься несколько миль по всем этим переходам, чтобы добраться до нужной тебе платформы Центральной линии, ты проходишь гораздо большее расстояние, чем то, что действительно отделяет Оксфорд-серкус от Бонд-стрит? И при этом тебе еще приходится ехать от станции «Оксфорд-Серкус» до станции «Бонд-Стрит» три минуты на поезде. Прав я или нет?

Бьорн крепко задумался.

— Э-э, — сказал он.

— Видишь ли, тут дело в сдвиге измерений, — объяснил Тцкс. — В этом измерении все места находятся на абсолютно равных расстояниях друг от друга, и ты перемещаешься… — он помедлил, потрескивая, как радиоприемник в машине, проезжающей под высоковольтным проводом, и затем продолжил: — Я бы сказал, ты перемещаешься под прямым углом к боковому направлению. Или, точнее, под углом в четыреста пятьдесят градусов к вертикали.

Бьорн расслабился. Когда оказываешься запертым в неизвестном измерении вместе со странным бесформенным незнакомцем в капюшоне, болтающим с тобой о математике, нет ничего лучше, как обнаружить десять дюймов залитой свинцом медной трубки на дне твоего рюкзака. Бьорн не имел стопроцентной уверенности относительно того, как она туда попала, но был очень рад, что она там была. Он с благодарностью сжал ее в руке.

— Ну хорошо, — произнес он. — Допустим, ты прав. Тогда как же получается, что когда ты садишься в метро на станции «Площадь Инвалидов», следующей станцией не оказывается «Тоттенхем-Корт-Роуд»?

Голубой огонь под капюшоном самодовольно вспыхнул.

— Очень просто, — сказал Тцкс. — Ничто не существует лишь в одном измерении. Когда ты садишься на поезд, ты обычно находишься также в измерении Времени и в целой куче других, о которых сейчас нет нужды упоминать. Они не дают тебе выйти за пределы матрицы. Что-то вроде ремней безопасности.

В сортировочном отделе своего мозга Бьорн выделил то слово в этом заявлении Тцкса, которое включило сигнал тревоги в его шишковидной железе. Это было слово «обычно».

— Однако, непосредственно в этот момент, — продолжал Тцкс, — мы скорее дрейфуем вне всех обычных измерений. Если тебя это интересует, те три, в которых мы находимся, — это Метро, Страх и Бюрократия. И если ты ударишь меня этой своей медной трубкой, тебе же будет хуже.

Бьорн крепче сжал трубку. Бывают времена, когда тебе лучше поверить в то, что тебе говорят, и бывают времена, когда ты бьешь людей по черепу.

— Ты уверен, что тебя послал Доп? — спросил он.

— А, ну да, — Тцкс откинул назад капюшон и — мы даем очень приблизительное и неточное описание этой чрезвычайно сложной операции — закатал рукава. Под одеждой у него не было ничего, кроме фонтана голубых и красных искр. — Боюсь, здесь я тебя наколол.

Бьорн кивнул, занес трубку над головой и нанес сокрушительный удар в самый центр облака искр. Раздался громкий хлопок; затем с потолка пошел дождь из расплавленной меди.

— А вот насчет попыток ударить меня я говорил тебе правду, — раздался голос в центре Бьорновой головы. А потом не было ничего, кроме стремительного движения нескольких миллионов частиц, разъединяемых друг от друга и всасываемых в глубину бесконечного вакуума.

Из многочисленных последствий этого события наименее значительным было то, что некая старая леди, жившая в переоборудованном железнодорожном вагоне где-то в Небраске, получила счет за электричество на восемь миллионов триста тысяч тридцать шесть долларов и пятнадцать центов, чем была весьма озадачена. Как она объясняла своему племяннику, ее смутили не столько размеры счета, сколько то, что она оплатила последний счет всего лишь два дня назад.

* * *

Передний двор перед зданием Департамента Времени — это чуть ли не единственное место во всем административном комплексе, где есть хоть какая-то надежда припарковать машину, и даже здесь нужно знать, за какие веревочки тянуть.

Вот что для этого нужно сделать. Прежде чем отправиться туда, вы звоните Джеральду, швейцару, и просите его сохранить для вас место. При этом жизненно важно употребить нужный глагол, поскольку если он просто займет вам место, то к тому времени, как вы доберетесь до парковки, ваша машина может уже давно рассыпаться на части под нормальным давлением энтропии. Сохранение же места — дело совершенно другое; при этом используются особые связи Департамента со временем, чтобы продлить занятое вами место на пару веков. И еще один последний совет: когда вы припаркуетесь, вам стоит сунуть Джеральду как минимум пятнадцать крейцеров, если вы не хотите, вернувшись со своей деловой встречи, застать машину припаркованной в нескольких столетиях от того места, где она стояла, в какой-нибудь конюшне и заставленной со всех сторон крестьянскими телегами.

— Спасибо, Джеральд, — сказал поэтому Гангер, и послышалось звяканье монет, переходящих из рук в руки. — И еще, не смог бы ты заказать нам такси?

— Без проблем, босс, — ответил Джеральд, подмигивая. — На какое время вы его хотели?

(Прошу заметить, насколько тщательно Джеральд подобрал время глагола; с Джеральдом не стоит допускать грамматических неточностей. Один из высших административных чинов, как-то сказавший ему: «Звони мне в любое время, когда будешь готов», — был вынужден досрочно выйти в отставку из-за звона в ушах, поскольку Джеральд всегда готов в любое время и был готов всю свою жизнь…)

— Где-нибудь через полчаса, — ответил Гангер. — В будущем, — поспешно добавил он. — Хорошо?

Фактически, когда имеешь дело с Департаментом Времени, существует огромное множество вещей, требующих исключительной осторожности, пока с ними не освоишься. Только для того, чтобы пройти через вращающиеся двери в вестибюль, требуется кандидатская степень по теории времени, если вы хотите выйти обратно в том же столетии, что и вошли. Этим объясняется то, что Гангер и Штат проникли в здание через угольный подвал.

Они нашли Джейн одну в большом кабинете; она сидела за столом, на котором можно было играть в футбол, сгорбившись над кипой бумаг, калькулятором и часами с шестью стрелками. Когда они вошли, она подняла голову и нахмурилась.

— Привет, — сказала она. — Вы опоздали.

Штат быстро, но пристально взглянул на нее; Гангер лишь улыбнулся.

— Я и забыл, — сказал он. — Нам следовало бы знать, что ты еще вчера просмотрела сводку на сегодняшние часы пик. Мы застряли в пробке?

Джейн кивнула.

— Единственное, что хорошо в этой системе, — сказала она. — Всегда можно заранее посмотреть, какие непредвиденные события случатся в следующие несколько дней. Это дает возможность знать, чего не следует ожидать. Впрочем, это порождает небрежность в планировании.