– Но я же в городе была, среди людей, – помолчав, ответила Влада. – Ты сам говорил, что посреди города умертвие не…

– Разумеется, некромагия такого уровня не выходит в населенное место! – Ведьмак чуть не сорвался на визг. – Оно появилось тогда на вашей территории нечисти, в Утесуме. Твой дед его почти уничтожил, но не до конца! А ты нанесла себе удар темной магией, которая будто позвала эту тварь, ясно?

– Нет, – спокойно ответила Влада, разглядывая картинку на чашке с ромашковым чаем. Там была нарисована Сухаревская башня, а внизу красовалась подпись – «Темный мир Forever». Вот добрался все-таки концерн Клоповых до кошелька деда. – Жора, ты можешь объяснить мне понятнее?

– Для умертвия есть цель – это ты! – бушевал Жорик. – Но оно сейчас крайне слабое. Когда ты в Носфероне – оно где-то на окраине Москвы витает в дорожной грязи. Таится в упавшей листве, прячется в клочках пыли по краям дорог. Но ты нанесла себе удар темной магией и стала уязвима – на какие-то минуты – настолько, что умертвие усилилось и подошло к тебе ближе! Теперь ясно?! С ума меня сведете, нечисть проклятая… И не забывай, что твой дед под заклятием забвения, так что его вопросами не мучай!

– Я помню, Жор…

В трубке зазвучали короткие сердитые гудки. Разумеется, ведьмак перезвонит через три-четыре часа, чтобы уже вполне спокойным голосом спросить, как она себя чувствует. В этом Жорик был даже чем-то похож на оборотней – быстро вскипал и так же быстро остывал.

Влада отложила телефон в сторону. Ну вот, на нее наорали все, кто только мог.

Конечно, больше всех орал Алекс Муранов. Орал вдохновенно и яростно – так, что тоненько отзвякивали фарфоровые чашечки в серванте у Мары. Влада выслушала и про тинейджеров с наклонностями к суициду, и про особенности их психики, и про свои собственные таланты…

Вампиры, оказывается, бросились ее искать к ротонде на площади Восстания, а она отправилась совсем в другую сторону. Орал по телефону и Тойво, но, к счастью, в этот момент медбрат забыл русский язык и помнил только финский.

Дед тогда, наверное, сам себя превзошел, выдвинув около ста теорий поведения подростка, почерпнутых из книг по психологии. К тому же теперь в кикиморском доме на законных основаниях проживал домовой-арестант Диня Ливченко, а это означало, что ко всем воплям добавился заинтересованный комментатор, которого было невозможно выставить за порог.

Что же касалось Гильса, то из всей этой истории выиграл только он один. Влада вдруг поняла, что до сих пор он умело скрывал свое недовольство тем, что Влада встречалась сразу с двумя мальчишками. Теперь же вампир убедился, что она по-прежнему под его полным контролем, и всласть подтрунивал над ней.

С Егором все обстояло хуже некуда. Услышав правду про себя, тролль будто с цепи сорвался. Он стал каким-то другим, даже его лицо изменилось и стало жестким. Раньше глаза у него были нахально-веселыми, а теперь в них плясала злость и смертельная обида. Егор стал хуже учиться и огрызался на любые попытки напугать его несдачей сессии, посылая подальше даже Лину Кимовну, когда та пыталась его образумить. Влада периодически набирала номер Бертилова, чтобы поговорить по душам, но разговор не клеился. Между ними будто пролег бездонный каньон под названием: «Оскорбленное мальчишеское самолюбие и ревность».

Егору показалось мало сорванных лекций: он начал заниматься профессиональным зарабатыванием репутации первого раздолбая и хулигана в Универе. Тролль хамил преподавателям, устраивал каверзы прямо на лекциях, добиваясь, чтобы его выставляли со скандалом, и теперь регулярно посещал деканат, где его отчитывал замректора.

Влада смутно догадывалась, что этим тролль хочет отомстить ей или же затмить Гильса, как-то переплюнуть вампира в ее глазах, что ли…

Вот, например, вчера, после лекции по физике темной материи, когда Влада зашла в столовую, чтобы перекусить перед Носфераторикой. Увидав тролля за одним столом с Ацким, она направилась к их столику, чтобы серьезно поговорить с Бертиловым.

Ац и Бертилов действительно незаметно сдружились: обычно с троллем в столовой сидел Марик, но теперь упырь побаивался, что тролль в таком состоянии может быть опасен, и держался подальше.

– Привет… – Влада с почти веселой улыбкой заняла стул, повесив сумку на спинку стула. – Ац, у тебя крылья вымазаны в кетчупе, и сюда идет очень злая Ада Фурьевна.

– Блин, я на ее факультатив по ходьбе для валькеров забил. Спасибо, сонц! – Ацкий одним глотком опрокинул в пасть компот и поспешно смотался, оставив Владу наедине с Егором. К счастью, Ац не был обижен на нее – валькер слишком был уверен в том, что летающего парня девчонка всегда предпочтет любому другому, это лишь вопрос времени.

Тролль молча ухмыльнулся, пережевывая пирог. Если в душе у Егора царил ад, то это был веселый зеленый ад, в котором черти отплясывали лихую лезгинку.

– Бертилов, ты прекращай все это, – тихо сказала Влада.

– Чего мне прекращать? – с преувеличенным равнодушием поинтересовался Егор.

– Ты знаешь. Ты раньше таким не был.

– Я всегда такой… – Егор шмыгнул носом. – Аз есмь тролле, темноглазка. Обожай своего Муранова. А у тебя чего, девочка, острое обестролливание организма? Начались приступы?

Влада удрученно молчала, а Егор ехидно захихикал, бросил на стол салфетку и свалил из-за стола, оставив ее сидеть в одиночестве. Скомканная троллем салфетка вдруг разразилась писклявыми рыданиями, заламывая бумажные уголки и пытаясь высморкаться в рукав Влады. Та отпихнула ее, и салфетка, оплакивая свою разбитую любовь, полезла топиться в недопитый стакан с компотом.

…И вот так, по-идиотски, происходил почти каждый разговор с Бертиловым.

«Можно подумать, мне легче», – злилась Влада, считая тролля эгоистом.

Ей-то было еще хуже! Ведь Муся Клопова раздула историю с дневником Влады, как только сумела. То и дело приходилось сталкиваться с какой-нибудь кикиморой или троллихой в футболке с надписью: «Люблю сильнее Влады!» – а в комнату общаги подбрасывались рекламные буклеты с товарами, на которых можно было найти фразы из ее дневника, и еще много такого, на что Владе просто стыдно было смотреть.

Приходить на лекции и ловить насмешливые взгляды однокурсников было такой пыткой, что Влада в перерывах пряталась в туалете, чтобы не попадаться под град хохмочек, ухмылок и издевательств.

«Сама виновата, – уговаривала себя Влада. – Ничего. Сама виновата, так мне и надо! Не надо было так поступать с мальчишками. Я же чувствовала, что неправа! Надо было честно все рассказать Егору раньше…»

А Гильс все так же весело здоровался с ней по утрам в столовой Носферона, так же подтрунивал, называя теперь уже не Колбасиной, а Карениной-Лариной…

Влада натянуто улыбалась в ответ на насмешки вампира, не зная, куда деть глаза, руки и весь остальной организм, который требовал немедленно уползти в темное безмурановое место и отлежаться там до скончания веков. Перспектива такой дальнейшей жизни не радовала, и Влада даже в отчаянии подумывала, не уйти ли ей, как Арману Сумороку или Эле Флаевой, в академический отпуск, чтобы продолжить учиться с другой группой. Влада мечтала и ждала, что волна насмешек над ней схлынет, как только начнется подготовка к сессии.