Игрек:

— Ну не увлекались мы этой темой — и все тут! Даже тот парень, что так удачно доложил руководству вопрос о СОИ, затем занимался «звездными войнами» всего полтора года. Потом его перебросили на военную экономику.

— «Стратеги» не занимались «звездными войнами»? Позор! Не был проведен анализ: это блеф или реальная угроза?

Игрек:

— Да уж… Этим не занимались вообще. Нам вообще недоставало некоей свободы от бюрократической заорганизованности. Приходилось докладывать лишь то, что начальство готово было воспринять. Мы, подполковники, докладывали генералу-начальнику, а он, в свою очередь, докладывал выше. Кому и как — мы просто не знали. Слишком все «разводилось» по уровням компетенции. Не видна была общая картина.

Но мы все же ухитрялись делать свое дело. Боролись, например, с технической дезинформацией, которой «американы» пытались кормить нас с середины 70-х. По линии ДАРПА (Департамента по перспективным оборонным исследованиям Пентагона), например. Нам пытались навязать самые затратные, самые организационно и технически сложные решения. Они понимали, что в СССР идут по пути копирования американских решений. Мы же выявляли ложные цели и направления, давали рекомендации. Понятно, что в открытых докладах Пентагона Конгрессу США содержалось множество дезы именно для нас. А нам приходилось расшифровывать именно реальные тенденции. Скажем, куда действительно ведет совершенствование американских процессоров? Прогресс американской элементной базы? Мы совмещали это с акустическими возможностями, перерассчитывали все, советовались с академическими институтами и говорили: «Вот здесь у США — прорыв. А вот здесь его нет. И финансирование США увеличат как раз на успешном направлении». Как правило, нам это удавалось. На чем бы это показать? Вот сегодня разговор шел о гидроакустике. Например, янки пытались убедить нас в том, что намерены строить систему САС: огромные антенные акустические решетки для обнаружения подводных лодок, которые надо опускать на большие глубины по всему земному шару. Мы же доказали, что на самом деле они намерены соорудить сравнительно дешевую сеть из небольших антенн, связанных оптоволокном, причем обработка сигналов шла в мощных наземных, оснащенных сильными компьютерами центрах. Так оно и вышло: Соединенные Штаты построили систему СОСУС.

— ДАРПА вообще представляется опасным и загадочным противником. Темная структура, которая, кажется, обладает надчеловеческим, коллективным разумом. Способная насылать на нас какие-то ложные видения и в то же время вести поиск нового оружия в самых неожиданных областях…

Игрек:

— В нашем ЦНИИ была потрясающая работа по разгадке матрицы ДАРПА. Этим занимался гений, Борис Ильич Поликарпов. Ветеран научно-технической разведки. Он смог нарисовать целые полотна, расписывая элементы ДАРПА, линии ее работ, взаимосвязи между ними. То есть можно было в дальнейшем прослеживать реальные и обманные линии развития американских вооружений. Он показал и то, что мы не всегда понимаем действия ДАРПА. Что под ее исследование нужно вообще создавать отдельную структуру. Это было в 1981–1982 г г.

Беда Поликарпова заключалась в том, что начальство его не поняло. Ему подавай понятные, простые схемки. Поликарпова просто сожрали. Он стал злейшим врагом замдиректора 6-го ЦНИИ по научно-исследовательским работам. Поликарпова вынудили уйти в другой институт.

Я должен заметить, что Поликарпов, если можно так выразиться, строил трехмерную, объемную картину анализа. А бюрократическая наша система понимала только плоскую, двумерную картину. Поликарповские разработки не ложились в привычные документы ГРУ. Начальство не было готово воспринять информацию в трехмерном виде.

А как работают в ДАРПА? Приглашают, скажем, человека из компании «Рокуэлл Интернешнл». Фирма отпускает его на год. Дают ему целое направление — и разрешают уехать в крупнейший университет, работать с видными исследователями. Он может получить место преподавателя; он без проблем привлекает лучших мировых экспертов и консультантов. А через год выдает готовый продукт, защищает его в ДАРПА. И его никто не администрирует каждый день! Он — не служащий, а исследователь. В итоге работы такого исследователя рождается новый образ: логический, математический или технический. Мол, ребята, нам надо делать высокотехнологичные дирижабли…

А мы были служащими, каждый день зависящими от начальников с большими звездами на погонах…

— А из общения с коллегами вы знали о других «узких местах» Союза по сравнению с американцами?

Игрек:

— Да, конечно. Нам следовало догонять США в развитии РУК — разведывательно-ударных комплексов. Так, чтобы цели засекались как можно быстрее, а информация тут же доходила бы до тех, кто ведет огонь. США очень сокращали время реагирования по сравнению с нами. Но и тут оснований для паники не имелось: в СССР шли серьезные работы по рывку и в области РУКов.

Должен заметить, что в восьмидесятые американцы начали углублять теорию глубокой операции, продолжая традиции, которые заложил еще советский теоретик Триандафилов при Тухачевском. И еще гитлеровские достижения. Американцы стали исповедовать далеко проникающие удары с применением сильной авиационной и вертолетной техники, с действиями скоростных, высокотехнологичных танков «Абрамс». И это нас действительно очень беспокоило.

— И мы всерьез ждали наступления НАТО из Европы?

Игрек:

— Нет. Скорее, мы больше ждали ограниченных конфликтов на периферии. Полномасштабного конфликта со всеми сценариями глобальной войны (трансокеанскими перебросками войск, ядерными ударами) в СССР все-таки не ожидали. Скорее, ожидалось, что нам придется высаживать морскую пехоту где-то в Турции, чтобы она создавала плацдармы. Или в Средиземноморье. Думали, что СССР и США побоятся использовать стратегическое ядерное оружие, а начнут выяснять отношения локально, на периферии — с применением обычного оружия. Максимум — ядерных зарядов оперативно-тактического назначения. В рамках таких региональных конфликтов нам пришлось бы бороться с авианосными соединениями США, их морской пехотой и Корпусом быстрого реагирования. Мы всерьез готовились к локальным ограниченным войнам. Они казались реальнее, чем «звездные войны».

— А как оценивалась возможность внезапного нападения на СССР с помощью множества крылатых ракет? Вышли бы их морские соединения в районы массированных пусков, и атаковали бы нас тучами низколетящих, малозаметных «Томагавков»…

Игрек:

— Нет, всерьез этого не ждали. Возьмем самый большой носитель крылатых ракет того времени, крейсер УРО типа «Тикондерога». У него — 128 «мест» для ракет в барабанных и шахтных установках. Но помимо «Томагавков» на крейсере должны быть противокорабельные ракеты «Гарпун», противолодочные «Саброк» и противовоздушные ракеты. В боевом наряде авианосной ударной группировки — две «Тикондероги», а то и одна. Эсминцев типа «Орли Берк», уменьшенных «Тикондерог» — три-четыре. Все вместе они могли нести максимум 125 «Томагавков» для ударов по наземным целям на всю АУГ. Да и с ядерными зарядами они отнюдь не все. Такую атаку СССР выдерживал. Тем более что «Томагавк» — оружие оперативно-тактического назначения, и потому до многих важных целей в Советском Союзе он просто не дотягивался. Вот для Ирака или Ирана удар АУГ крылатыми ракетами тяжел. Расстояния до целей по сравнению с нашими небольшие, резервирования важных объектов промышленности нет. У нас, например, оптико-электронные комплексы для танков делались на трех предприятиях: в Белоруссии, в Европейской части РСФСР и где-то за Уралом. Уничтожь одно-два — оставшееся продолжит работать.