Он открыл рот, увидев, как полководец расхохотался.

И держал рот открытым. Это была последняя реакция, которую он ожидал.

С большим трудом Велисарий заставил себя прекратить смеяться.

— О, Боже, прости меня, — произнес он, вытирая глаза. — Теперь я чувствую себя очень виноватым. Я хотел получить удовольствие, лично сообщив тебе новость. В любом случае мне требовалось приехать в Пероз-Шапур, чтобы переукомплектовать армию, поэтому я решил лично принеси новость, вместо того чтобы посылать курьера.

На лице Агафия появилось замешательство.

— Новость? Какую новость?

Теперь Велисарий улыбался. И в его выражении не было и доли хитринки. Совсем.

Он вытащил свиток.

— Как только стало ясно, что мы отогнали малва в Харк, я послал… ну слово «рекомендации» не очень подходит. Император или нет, Фотий все равно мой ребенок. Я дал ему четкие и ясные инструкции, и, должен сказать, замечательный мальчик выполнил их в точности.

Он вручил свиток Агафию.

— Это тебе. Официальный документ курьер доставит через несколько недель. Это копия, отправленная при помощи сигнальных станций. Не имеет значения. Она не хуже.

Агафий с опаской взял свиток. Велисарий мгновенно понял выражение на лице парня.

— Ты не умеешь читать, — заявил он. Агафий покачал головой.

— Нет. По-настоящему нет. Я могу подписаться, написать свое имя, если у меня есть время. Но…

Он замолчал. Не столько от смущения, сколько от отчаяния. Смутился и Велисарий. Полководцу следовало помнить, что человек с прошлым Агафия почти точно окажется неграмотным. Полководец махнул рукой, словно отмахиваясь от насекомых.

— Ну, это придется исправлять. Немедленно. Я отправлю письмо патриарху Антонию. Попрошу прислать одного из лучших монахов, который станет твоим учителем. А подумав, наверное, стоит просить и двух. Судаба, вероятно, тоже не умеет читать. Не дочь дехгана.

Он улыбнулся.

— Этого я допустить не могу. Жена римского сенатора должна уметь читать, в особенности того, который возведен в ранг высшей аристократии империи. Учти: единогласно. Я также получил послание от Ситтаса. Он сообщил мне, что император предложил твою кандидатуру… очень твердо. Ситтас воспользовался возможностью, чтобы появиться перед Сенатом в полном вооружении. В качестве признания — или он по крайней мере так сказал этим аристократам — ценности вклада греческих катафрактов в победы под Анатой и у Нехар Малки.

Велисарий улыбнулся еще шире.

— Император также посчитал необходимым выделить новому сенатору участок земли, чтобы тот соответствовал своему новому статусу. Теперь, Агафий, у тебя есть усадьба в Понтии. Довольно внушительных размеров. Ежегодный доход в пределах трехсот солидов. Конечно, освобожденных от налога. Как дар императора, это res privata.

Он улыбался и улыбался.

— О, это не все. Есть и новости для солдата Агафия. Ты повышен. Теперь ты — новый dux провинции Осрхоен. Кстати, этот пост дает отличный заработок. Еще четыреста солидов. В дополнение к войскам, расквартированным в этой провинции, ты получаешь полную власть над римскими воинскими подразделениями, служащими в персидской Месопотамии, которые не находятся прямо под моим командованием. Ты отвечаешь только передо мной, если назвать меня magister militum per orientem.

Велисарий улыбался, улыбался и улыбался.

— Как ты видишь, я придумал несколько новых титулов. Как у военачальника провинции Осрхоен, твой официальный штаб будет располагаться в столице провинции Эдессе. Но я бы на самом деле предпочел, чтобы ты базировался здесь, в Пероз-Шапуре. Я уже обсуждал вопрос с Баресманасом и Курушем, и они не возражают. На самом деле как раз наоборот. Они даже намекнули, что Хосров будет настаивать, чтобы подарить тебе дворец. Я думаю, им будет спокойнее — я имею в виду союз с Римом, — если командующий римскими силами сидит прямо на их территории. Вместе с женой-персиянкой и…

Улыбка стала еще шире.

— …вскоре, я не сомневаюсь, детьми.

Наконец улыбка сошла с его лица, ее заменило нечто, больше похожее на гримасу.

— Боже праведный, Агафий! Неужели ты в самом деле думал, что я позволю одному из лучших офицеров, которые у меня когда-либо были, вернуться к выпечке хлеба? Из-за его ног?

Агафий потерял дар речи.

Велисарий встал и хитро улыбнулся.

— Я вижу, ты не можешь говорить. Ну, этого достаточно на сегодня. Но проверь, чтобы к завтрашнему дню собрать мозги в кучу. Я приду рано утром. Нам нужно планировать новую кампанию против малва. Ты во время той кампании не будешь скакать на лошадях, ты останешься здесь, в Пероз-Шапуре, но я намерен полагаться па тебя. На то, что ты организуешь римское войско, которое я в дальнейшем использую.

— Я не подведу тебя, — прошептал Агафий.

— Нет, — согласился Велисарий. — Не думаю. — Он отвернулся.

— А теперь я пойду и скажу твоей жене, что она может вернуться. Думаю, для тебя это лучше всего.

Полководец и военнопленные

Через два часа Велисарий наслаждался вином в компании с Васудевой в казармах, где были, расквартированы военнопленные кушаны. Небольшим кубком вина.

— Персы вернулись к своим привычкам. Жадные персы, — ворчал Васудева.

Командир кушанов мрачно осмотрел небольшое, тускло освещенное помещение. Вместе с пятнадцатью старшими офицерами он занимал комнату, в которой должны были бы жить шестеро.

— Много людей на малой площади, — ворчал кушан. — Один использует другого в качестве подушки, а второго — кровати. Люди воют в ужасе, когда заходят в туалеты. А уходя, лопочут, как младенцы.

Потом он добавил хмуро и печально:

— Ставки не на что делать, кроме как на крыс. Они нас сожрут, или мы их. Все кушаны ставят на крыс. Десять против одного. Никто не хочет ставить наоборот.

Потом Васудева добавил философски:

— Конечно, наши несчастья продлятся недолго. Очень скоро нас скосит чума. Хотя некоторые предлагают поставить на цингу.

Велисарий улыбнулся.

— Давай к сути, Васудева.

Кушанский командир потрепал козлиную бородку.

— Трудно, трудно, — пробормотал он. — Следует учитывать приличия. Люди думают, что мы, кушаны, неотесанные и грубые, но они ошибаются. Конечно, мы не занимаемся такими глупыми вещами, как дураки раджпуты, у которых признаком чести считается то, как ты подстрижешь бороду или снимешь кожу с фрукта. Тем не менее… — Он вздохнул. — Мы рабы. Военнопленные, которых взяли в честном бою. Мы обязаны уважать свое положение, пока нас не принижают.

Он внимательно оглядел Велисария из-под полуопущенных век.

— Может, ты понимаешь? — Римский полководец кивнул.