— И… часто вы это делаете? — спросила Анжелика, не в силах сдержать дрожь.

— Довольно часто. Так что, видите, не такой уж я милый.

Помолчав, Анжелика тихо сказала:

— В каждом человеке столько противоречивого. Можно быть очень злым и одновременно очень милым. Почему вы выбрали себе такое ужасное ремесло?

— Я уже говорил вам, что очень беден. Отец оставил мне в наследство только свою должность адвоката и долги. Но, судя по всему, кончу я .тем, что стану толстокожим человеконенавистником, самым злобным сычом.

— Что это значит?

— Так называют полицейских подданные его величества Великого Керза, предводителя всех воров.

— Они уже знают вас?

— Главным образом, они знакомы с моей собакой.

***

Они вышли на улицу Тампль, всю в рытвинах, наполненных жидкой грязью, через которые были перекинуты доски. Всего несколько лет назад в этом квартале находились огороды, так называемые «посадки Тампля», и даже сейчас еще между домами виднелись грядки с капустой, и паслись козы.

Показалась крепостная стена, над которой возвышалась зловещая старинная башня Тамплиеров.

Дегре попросил Анжелику подождать минутку и вошел в лавку галантерейщика. Вскоре он вышел в новых брыжах, правда, без кружев, завязанных лиловым шнурком. Из-под рукавов его плаща выглядывали белоснежные манжеты. Карман его как-то странно оттопыривался. Когда Дегре доставал платок, оттуда чуть не выпали длинные четки. Хотя он был все в том же поношенном плаще и коротких штанах, он вдруг приобрел какой-то весьма почтенный вид. По-видимому, это объяснялось еще и выражением его лица, во всяком случае, Анжелика уже не решалась говорить с ним прежним непринужденным тоном.

— Сейчас у вас вид набожного магистрата, — сказала она в замешательстве.

— А разве не такой вид должен быть у адвоката, который сопровождает молодую даму к ее брату-иезуиту? — спросил Дегре, с почтительным и смиренным видом приподнимая шляпу.

Подойдя к высоким зубчатым стенам Тампля, за которыми вздымался целый лес готических башен и самая высокая среди них — мрачная башня Тамплиеров, Анжелика даже не подозревала, что вступает на тот кусочек земли Парижа, где человек, как нигде, может жить свободно, в полной безопасности.

Эта укрепленная крепость, некогда вотчина монахов-воинов, так называемых тамплиеров, а потом — рыцарей мальтийского ордена, с древних времен обладала привилегиями, которые признавал даже сам король: здесь не платили налогов, здесь не имели никакой власти ни полиция, ни другие административные органы, и несостоятельные должники спасались за стенами Тампля от ареста. В течение многих веков он был убежищем незаконнорожденных отпрысков знатных вельмож. И нынешний хозяин Тампля, великий приор герцог Вандомский был незаконным сыном Генриха IV и самой знаменитой его любовницы Габриэль д'Эстре.

Анжелика не знала об этих привилегиях маленького городка, находившегося в самом сердце большого города, и, когда она шла по подъемному мосту, ее охватило какое-то гнетущее чувство. Но по ту сторону сводчатых ворот ее встретило удивительное спокойствие.

Тампль уже давно утратил свой воинственный дух. Теперь он являл собою мирное убежище, которое давало своим счастливым обитателям большое преимущество: они могли вести уединенную и в то Же время светскую жизнь. В аристократическом квартале Тампля Анжелика увидела перед роскошными отелями де Гиза, де Буффлера и де Буабудрана вереницу экипажей.

Под сенью массивной башни Цезаря стоял добротный дом иезуитов, где жили и куда приходили отдохнуть от мирской суеты члены ордена, в особенности те, которые являлись духовными отцами знатных особ двора.

В вестибюле мимо адвоката и Анжелики прошел священник, похожий на испанца; лицо его показалось Анжелике знакомым. Это был духовник юной королевы Марии-Терезии, привезенный ею с берегов Бидассоа вместе с двумя карликами, старшей камеристкой Молиной и молоденькой Филиппой.

Дегре попросил семинариста, который впустил их в дом, передать преподобному отцу де Сансе, что некий адвокат хочет поговорить с ним о графе де Пейраке.

— Если ваш брат ничего не знает об этом деле, иезуиты могут закрывать свою лавочку, — сказал Дегре Анжелике, пока они ожидали в маленькой приемной. — Я часто думал, что если бы мне, паче чаяния, поручили заняться делами полиции, я бы использовал методы иезуитов.

Вскоре в приемную быстрым шагом вошел отец де Сансе. Он с первого же взгляда узнал Анжелику.

— Дорогая сестра! — сказал он.

И, подойдя к ней, по-братски поцеловал ее.

— О, Раймон, — прошептала она, ободренная таким приемом.

Раймон пригласил их сесть.

— В каком состоянии находится это прискорбное дело?

Вместо Анжелики, которая была настолько взволнована встречей собратом, измучена всем пережитым за последние три дня и обессилена энергичным врачеванием мэтра Жоржа, что не могла собраться с мыслями, ответил Дегре.

Он сухо изложил суть дела. Граф де Пейрак находится в Бастилии по обвинению — тайному! — в колдовстве. Обвинение усугубляется тем фактом, что граф вызвал неудовольствие короля и недоверие со стороны весьма влиятельных особ.

— Знаю, знаю, — бормотал иезуит.

Он не сказал, кто так хорошо осведомил его, но, пристально посмотрев на Дегре, внезапно спросил:

— Какой путь, по-вашему, мы должны избрать, мэтр, чтобы спасти моего несчастного зятя?

— Думаю, что в данном случае лучшее — враг хорошего. Граф де Пейрак, бесспорно, стал жертвой дворцовой интриги, о которой не подозревает даже сам король и которую возглавляет одна весьма высокопоставленная особа. Я не буду называть имен.

— Правильно делаете, — живо склонился к нему отец де Сансе, а Анжелике при словах Дегре показалось, будто перед ее глазами промелькнула в профиль хитрая мордочка белки.

— Глупо пытаться расстроить замыслы людей, имеющих деньги и влияние. На графиню де Пейрак уже трижды покушались. Опыт достаточно убедительный. Придется смириться и подумать о том, какие пути у нас есть, чтобы действовать в открытую. Граф де Пейрак обвиняется в колдовстве. Так пусть тогда его судит церковный суд. И вот здесь-то, отец мой, ваша помощь будет очень ценной, ведь все мои действия, действия — не скрою — адвоката малоизвестного, ничего не дадут. Для того чтобы посчитались с моими доводами, я должен выступать как адвокат графа де Пейрака, а следовательно, нужно, чтобы его судили и разрешили бы взять защитника. Думаю, что вначале у них и в мыслях этого не было. Но графиня де Пейрак обращалась к некоторым высокопоставленным особам при дворе, и это пробудило в короле совесть. Теперь я не сомневаюсь, что суд состоится. Вам же, отец мой, надо добиться той единственной приемлемой формы суда, где мы будем избавлены от предвзятости и подлогов господ из гражданского суда.