— Может быть.

— Да не может быть, а точно! — почему-то развеселился вдруг Патриарх. — Было уже так, Сергей Васильевич, и не однажды, если и не с Поляковым и Сергиенко, то с другими. И понять их как будто можно: шутка ли — о миллионах золотых рублей речь идет, тут семижды семь раз надо взвесить, прежде чем отмерить. Тут не то что месяца, а и полгода вроде бы не жалко. Ну а если нет этого полгода и месяца нету? Кто возьмется решать? Ты ведь не берешься, мне тоже не очень-то хочется, я все же не узкий специалист, могу чего-то не углядеть. В конце концов рекомендацию я, конечно, напишу, с меня же требуют, да ведь потом еще не раз поежусь в бессонную ноченьку: вдруг да что не так? А если что-то и в самом деле прошляпили, с вас ведь и не спросишь потом, вы такие мастера свои заключения писать, что лазеечку всегда себе оставите. Читал и твои творения в этом жанре, помню. Так уж вы осторожны в своих выводах, так боитесь ответственности, что иногда и матюкнешься про себя: и зачем вас просить было, все равно ведь фактически все самому решать приходится…

Патриарх сипло вздохнул, неласково глянул на Агуреева из-под тяжелых век.

— Ты вот обижаешься — чином тебя обошли, генеральского звания не дали, а думал ты, свезешь ли такой воз? «Четыре года, говоришь, безупречно обязанности генерального исполнял, почему и дальше не смогу?» Да ведь от тебя за эти четыре года, по существу, только одно требовалось — в четыре глаза за строителями смотреть, оборудование монтировать, людей подобрать, быт наладить. Но ведь все это, Сергей Васильевич, семечки по сравнению с тем, что дальше предстоит делать. И не сможешь ты эту работу делать, прямо тебе говорю. Дело-то слишком уж большое, чтобы в прятки играть, да и не умею я этого, сам знаешь. Ты ведь даже не представляешь, что, собственно, требуется от вашего объединения. Конечно, все постановления и приказы по этому поводу ты читал, расписывался под ними, но все равно не знаешь, что делать…

— А Русаков, выходит, знает? — тихо спросил Агуреев.

— Он — знает, — кивнул Патриарх. — Он тут поболее нашего с тобой знает, и то, чего еще ни в каких приказах и постановлениях нет, тоже знает. Ты думаешь, почему я тебе эту папочку подсунул? Думаешь, не знал, что ты говорить будешь? Тут ты очень неоригинален, Сергей Васильевич, действуешь так же, как и все в подобных обстоятельствах. Максимум осторожности, минимум ответственности. А если уж совсем этой ответственности избежать нельзя, надо ее хотя бы разложить на компаньонов, и числом поболее. Вот и появляются Поляков, Сергиенко, Федоровский, они в свою очередь еще на кого-то сошлются, и получилась бы компания явно неподсудная, если вдруг и неудачное решение изберем. Но уже не получится. — Патриарх взял папку и покачал на раскрытой ладони. — Я вчера это досье Русакову показал. И ему понадобилось всего сорок минут, чтобы сделать выбор. Как ни странно, в пользу швейцарской фирмы.

— А в чем дело?

— А в том, что даже в этих куцых проспектиках можно обнаружить один существенный нюансик. Хочешь посмотреть? — Патриарх протянул листок. — Вот, всего две с половиной строчки.

Агуреев прочел и нерешительно пожал плечами.

— Не понял? — спросил Патриарх. — И я сначала не повял, когда Русаков показал мне это. Вот ты сказал — параметры приборов почти одинаковы. Вот именно — почти! И ты ухватил только то, что лежит на поверхности, — что запросам наших металлургов голландская система соответствует. А соль вот в чем. Ни одна солидная фирма не позволит себе лгать в открытую — невыгодно: специалисты рано или поздно разберутся, и репутация фирмы пострадает. Голландцы и не солгали, они просто умолчали кое о чем. Чтобы удешевить свою систему, они разработали специальный программный блок, заменяющий целую ЭВМ. Удобно, выгодно — все так! А швейцарцы смотрят дальше: в их системе заложена возможность проката таких профилей, которые нашим металлургам пока не требуются. Но через два-три года они обнаружат, что программный блок их не устраивает. Голландцы тут же протянут руку помощи — пожалуйста! И выяснится, что для перестройки программы нужно закупить у них дополнительное оборудование — то самое, которое перечислено в этих двух с половиной строчках, набранных петитом. И обойдется это еще миллиона в полтора, если не в два. И мы, разумеется, заплатили бы да еще и время потеряли. А чтобы перестроить швейцарскую систему, нужно всего несколько дней и ни единой валютной копейки, разве что расходы на командировочные для двух-трех инженеров. Ну как?

— А откуда Русаков все это знает? — недоверчиво спросил Агуреев.

— Откуда знает? — Патриарх усмехнулся. — Ты все еще помнишь о том, что Русаков не специалист по металлургии, как твои Поляков и Сергиенко? Я тебе потом объясню, откуда он знает. Это ведь еще не все. Именно универсальность швейцарской системы позволяет отказаться от закупок части их оборудования и сэкономить еще приличную часть валюты. Правда, нашим внешторговцам придется изрядно попотеть, чтобы убедить их в этом, но в конце концов они наверняка согласятся, контракт все равно получится выгодный. — Патриарх помолчал. — Ты хочешь спросить, чем мы заменим эту часть оборудования? Нашей, отечественной аппаратурой. Оказывается, киевский институт УВМ уже разработал такие приборы, которые можно состыковать со швейцарской системой — после некоторой, не слишком значительной модернизации. Остается запустить их в производство, но это уже наша забота… Опять будешь спрашивать, откуда Русакову это известно?

— Ну, это не так уж трудно узнать…

— Нетрудно, говоришь? Однако ты этого не знаешь, я тоже, хоть и сам подписывал приказ об этой разработке, а твои Поляков и Сергиенко, изучив горы документов, может быть, и догадались бы, а может быть, и нет. А если бы и догадались, наверняка отделались бы туманными формулировками, — кто знает, как пойдет эта киевская аппаратура, не пришлось бы потом отвечать за безответственную рекомендацию. А Русаков твердо говорит — должна пойти! Так-то, Сергей Васильевич… А откуда все это Русакову известно… Ну, с киевским институтом действительно просто, он там свой человек, и сам у них учился, и они к его помощи не раз прибегали. А вот почему он знает о голландских и швейцарских системах то, что вовсе не обязан знать… Я сам спросил его об этом. А он мне и напомнил, как года полтора назад мы вместе были в Швейцарии шесть дней. Программа пребывания была обычная, то есть пять-шесть часов работы в день. А Русаков, кажется, за два