Оставался Эдвард.

– Поезжайте на Хилл-стрит, – сказал он кебмену.

Эдвард жил в небольшом доме в Мэйфере. В отличие от других Пиластеров он его арендовал и, заплатив за три месяца заранее, не переехал в жилье попроще.

Казалось, что Эдварда нисколько не волнует то, что Мики разрушил Банк Пиластеров и навлек несчастья на его семейство. Он даже стал еще более зависимым от Мики. С другими Пиластерами после краха Мики не встречался.

Эдвард открыл дверь в шелковом халате не первой свежести и провел Мики в спальню, где горел камин. Несмотря на одиннадцать часов утра, он курил сигару и пил виски. Пятна на коже покрывали уже почти все его лицо, и Мики подумал, что сообщник из него никудышный. Эта сыпь сразу же привлечет внимание. Но времени менять план не было.

– Я уезжаю из страны, – сказал Мики.

– Ох! Возьми меня с собой! – воскликнул Эдвард и заплакал.

– Какого дьявола с тобой творится? – спросил Мики, не скрывая своего презрения.

– Я умираю. Давай уедем в спокойное место, где будем жить вплоть до моей смерти.

– Ничего ты не умираешь, идиот. Это просто кожное заболевание.

– Это не кожное заболевание. Это сифилис.

Мики открыл рот от неожиданности.

– Иисус и Мария! Я ведь тоже мог заразиться.

– Неудивительно. Ведь мы так часто посещали Нелли вместе.

– Но Эйприл уверяла, что ее девушки здоровы.

– Здоровых шлюх не бывает.

Мики подавил приступ паники. Если он задержится в Лондоне, чтобы повидаться с врачом, то окончит свои дни на веревке. Но корабль шел через Лиссабон, через несколько дней можно найти доктора и там. Возможно, никакой болезни у него вообще нет. Он по жизни всегда был здоровее Эдварда и подмывался всякий раз после встречи с проститутками, чего не скажешь о менее разборчивом Эдварде.

Но Эдвард не в таком состоянии, чтобы помогать ему сбежать из страны. В любом случае Мики не хотелось брать с собой в Кордову больного последней стадией сифилиса. Тем не менее помощник ему необходим. Оставалась только одна кандидатура: Августа.

В ней он был не так уверен, как в Эдварде. Эдвард всегда слушался его, а Августа отличалась независимым нравом. Но это его последний шанс.

Он повернулся, чтобы выйти.

– Не покидай меня, – жалобно обратился к нему Эдвард.

Времени на сантименты не оставалось.

– Не могу же я взять с собой умирающего, – бросил Мики.

На лице Эдварда появилось злобное выражение.

– Если ты меня не возьмешь…

– То что?

– Я сообщу полиции, что это ты убил Питера Миддлтона. И дядю Сета, и Солли Гринберна.

О Старом Сете ему, несомненно, рассказала Августа. Мики посмотрел на Эдварда. «Какое жалкое зрелище! И почему я с ним так долго возился?» – недоумевал он. Было даже лучше бросить его раз и навсегда.

– Ну давай, сообщай. Меня уже разыскивают за убийство Тонио Сильвы, а повесить меня четыре раза подряд у них не получится.

И, не оглядываясь, он вышел.

На Парк-Лейн он остановил кеб и приказал ехать до Уайтхэвен-Хауса на Кенсингтон-Гор. По дороге он размышлял о своем здоровье. Никаких симптомов у него не было – ни пятен на коже, ни необъяснимых припухлостей в области гениталий. Но придется теперь быть осторожнее. Будь проклят этот Эдвард.

Августа его тоже беспокоила. Он не видел ее с момента катастрофы. Захочет ли она ему помогать? Он знал, что физически привлекает ее, и помнил, что однажды она не удержалась и поддалась порыву. Тогда и он сам сгорал от страсти к ней. С тех пор его желание поутихло, а вот ее, по всей видимости, только усилилось. По крайней мере, он на это надеялся.

Дверь открыл не привычный дворецкий, а какая-то женщина в фартуке. Пройдя в холл, Мики обратил внимание на то, что тут не прибрано. Августа переживала тяжелые времена. Тем лучше, и тем скорее она примет его предложение сбежать вместе.

Но в гостиной его встретила прежняя строгая и безупречно одетая Августа. Шелковое пурпурное платье с пышными рукавами и черной юбкой подчеркивало стройные формы ее тела. Даже сейчас, в пятьдесят восемь лет, она вполне могла вскружить голову, как и в молодости. Он вспомнил, как жадно пожирал ее глазами, будучи шестнадцатилетним мальчишкой, но никаких чувств к ней у него не осталось. Ну что ж, придется их изображать.

– Зачем вы явились сюда? – спросила она, не подавая ему руки. – Вы навлекли позор и несчастье на меня и мое семейство.

– Поверьте, я не хотел…

– Вы должны были знать, что ваш отец готовится к гражданской войне.

– Но я не предвидел, что облигации Кордовы из-за этого упадут в цене. А вы?

Августа помолчала. Понятно, что о последствиях она тоже не задумывалась.

Мики попытался расширить трещину в казавшейся неприступной броне.

– Я бы не стал рисковать, если бы знал. Я бы предпочел покончить с собой, нежели навредить вам.

Он говорил то, что она желала услышать.

– Вы подговорили Эдварда обмануть партнеров, чтобы получить два миллиона фунтов.

– Я полагал, что в банке так много денег, что эта сумма нисколько не повлияет на его благосостояние.

Она отвернулась.

– Я тоже так считала, – сказала она тихо.

– Но теперь это не имеет значения, – продолжил Мики, не упуская свой шанс. – Сегодня я покидаю Англию и, возможно, никогда не вернусь.

Августа посмотрела на него с неожиданным страхом в глазах, и он понял, что она попалась на его крючок.

– Почему?

Ходить вокруг да около времени не было.

– Я только что застрелил человека, и за мной гонится полиция.

– Кого? – взволнованно спросила она, дотронувшись до его руки.

– Антонио Сильву.

Это известие ее потрясло, но и взбодрило. Лицо ее немного зарумянилось, глаза заблестели ярче.

– Тонио! Но зачем?

– Он мне угрожал. Я заказал каюту на пароходе, отправляющемся из Саутгемптона сегодня вечером.

– Так быстро!

– У меня нет выбора.

– И вы пришли попрощаться… – пробормотала она с мрачным видом.

– Нет.

Она подняла глаза. Неужели в них отразилась надежда? Мики помедлил, но собрался с духом и решительно сказал:

– Я хочу, чтобы вы поехали со мной.

Глаза ее расширились, она шагнула назад.

Мики удерживал ее руку.

– Сейчас, когда мне необходимо уехать, и побыстрее, я кое-что осознал. Мне следовало признаться себе в этом много лет назад. Я всегда это знал. Я люблю вас, Августа.