— Но я же их совсем не знаю! — запротестовала Марго в машине. — Ты сказал, что мы будем с тобой вдвоем, а не на вечеринке легавых!

Однако Марго прекрасно поладила с Шарлен и Меган, а в особенности с Эсперандье.

Порядком захмелев, она заявила, размахивая бутылкой с шампанским:

— Никогда не думала, что мент может быть таким симпатягой!

Это был первый раз, когда Сервас видел дочь пьяной. Эсперандье, почти такой же хмельной, со смеху сполз на пол и хохотал до слез, растянувшись на ковре возле дивана. Поначалу Мартен чувствовал себя неловко в присутствии Шарлен. Он никак не мог забыть эпизод в галерее. Но алкоголь и теплая атмосфера сделали свое дело, и Сервас расслабился.

Шлепая босыми ногами, он отправился на кухню, но вдруг споткнулся о какой-то предмет, который замигал и заверещал. Механическая игрушка, то ли японская, то ли китайская. Интересно, насколько китайская продукция теперь перевешивает по количеству французскую? Что-то черное вылетело из гостиной и завертелось возле его ног. Сервас наклонился и принялся ласково трепать по бокам собаку, которую Эсперандье случайно сбил на шоссе, когда они ездили за Циглер на дискотеку. Тогда ветеринара подняли с постели в три часа ночи, и он ее спас. Пес оказался очень добрым и преданным, и Венсан решил оставить его у себя. В память о той холодной и тревожной ночи собаку назвали Призрак.

— Привет, толстяк, с Рождеством. Что бы с тобой было, если бы тебе не пришла в голову прекрасная идея перебежать дорогу, а?

Пес несколько раз одобрительно тявкнул, и его черный хвост застучал по ногам Серваса, который остановился в дверях кухни. Против ожидания, он оказался не первым, кто проснулся. Шарлен Эсперандье была уже на ногах. Она включила чайник и кофемолку и уложила в тостер нарезанный хлеб. Шарлен стояла к нему спиной, и он с минуту любовался ее спадающими на пеньюар длинными волосами. У него перехватило горло.

Тут она обернулась, положив руку на круглый живот, и сказала:

— Доброе утро, Мартен.

За окном медленно проехала машина. С крыши свешивалась гирлянда, которая, наверное, горела всю ночь.

«Настоящая рождественская ночь», — сказал он себе, шагнул вперед и наступил еще на одну игрушку, которая тоже принялась пищать.

Шарлен засмеялась и нагнулась ее поднять. Выпрямившись, она положила Сервасу руку на затылок, притянула к себе и поцеловала в губы. Он почувствовал, как щеки заливает краска. Что будет, если их кто-нибудь увидит? Несмотря на круглый животик, разделявший их, в нем сразу взметнулось желание. Его не в первый раз целовала беременная женщина, но в первый раз эта женщина была беременна не от него.

— Шарлен, я…

— Чш-ш-ш-ш!.. Ничего не говори. Ты хорошо спал?

— Прекрасно. Я… Можно кофе?

Она ласково погладила его по щеке и подошла к кофеварке.

— Шарлен…

— Не говори ничего, Мартен. Не сейчас. Потом. Сегодня Рождество.

Он взял у нее чашку с кофе и выпил, не отдавая себе отчета, что делает. В голове была пустота. Во рту с ночи остался неприятный привкус, и Мартен пожалел, что не почистил зубы, перед тем как спуститься. Когда он обернулся, Шарлен уже исчезла. Сервас оперся о кухонный стол. У него возникло ощущение, что в живот впились термиты. Он все еще чувствовал в костях и мышцах следы злополучной экспедиции в горы. Нынешнее Рождество было самым необычным и пугающим из всех, что ему довелось встречать. Он не забыл, что Гиртман остался на свободе. Уехал ли швейцарец отсюда или шатается где-нибудь поблизости? Он не шел у Серваса из головы. Ломбар тоже. Его тело наконец-то нашли. Он замерз насмерть. Серваса начинала бить дрожь каждый раз, когда он об этом думал. Ужасная агония, а ведь с ним чуть не произошло то же самое.

Мартен часто возвращался мыслями к той ледяной и кровавой череде событий, в которую превратилось расследование. Все это стало ирреальным и очень далеким. В той истории было много такого, что уже никто не сможет объяснить. К примеру, инициалы CS на перстнях. Как их расшифровать? Когда и как был дан толчок длинной череде преступлений? Кто из четверки был лидером и инициировал остальных? Эти вопросы так и остались без ответа. Шаперон замкнулся в молчании. Он ожидал суда в тюрьме, но так ничего и не сказал.

Тут Сервас внезапно подумал вот о чем. Ведь ему через несколько дней исполнится сорок. Он родился в новогоднюю ночь, по словам матери, ровно в полночь. В тот момент, когда раздался его первый крик, в соседней комнате чокались шампанским.

Эта мысль поразила его, как удар. Ему будет сорок лет. Что он сделал в жизни?

— По сути дела, это ты обнаружил самые важные для следствия факты, — решительно заявил kleim162 на следующий день после Рождества. — Вовсе не твой майор, как его там?

Предновогодние праздники он провел на юго-западе страны и прилетел накануне рейсом Париж — Бордо — Тулуза.

— Сервас.

— Короче, твой месье Цитирую-латинские-поговорки-чтобы-поумничать, может, и король сыщиков, но позволил же тебе уйти по-английски, не прощаясь…

— Не надо преувеличивать. У меня был шанс. Да и Мартен получил неплохой куш.

— А как он по части секса, твой Бог во плоти?

— Гетеро, на все сто пятьдесят процентов.

— Жаль.

Kleim162 выпростал из-под одеяла ноги и сел на кровати. Он был наг. Венсан Эсперандье не упустил случая полюбоваться на его широкую мускулистую спину. Он лежал с сигаретой в зубах, заложив руку за голову и откинувшись на подушки. На груди поблескивали мелкие капельки пота. Kleim162 встал и отправился в ванную. Эсперандье снова не удержался и залюбовался стройными бедрами журналиста. За окнами шел снег, было двадцать шестое декабря.

— Ты был в него влюблен? — спросил kleim162, высунувшись из двери ванной.

— В него влюблена моя жена.

Белокурая голова снова высунулась, и журналист спросил:

— В каком смысле? Они спали вместе?

— Пока нет, — отозвался Венсан, выпустив дым в потолок.

— Но, насколько мне известно, она беременна? Что же, выходит, это он теперь будущий папаша?

— Именно так.

— Ты не ревнуешь? — Kleim162 посмотрел на него с неподдельным изумлением.

Эсперандье снова улыбнулся, глядя в потолок. Юный журналист с ошарашенным видом покачал головой и снова скрылся в ванной. Эсперандье надел наушники. Волшебный, с хрипотцой, голос Марка Ланегана отвечал на томный полушепот Изабель Кемпбелл в композиции «Притворный муж».

Погожим апрельским вечером Сервас заехал за дочерью к бывшей жене. Увидев ее на пороге дома с рюкзаком за спиной и в солнечных очках, он улыбнулся.

— Ну что, готова? — спросил Мартен, когда она уселась на сиденье рядом с ним.

Они поехали по автостраде по направлению к Пиренеям и миновали разъезд Монтрежо — Сен-Мартен-де-Комменж. У Серваса при виде этого места заныл затылок, а брови сами собой нахмурились. От перекрестка машина двинулась на юг. Ему было хорошо. Погода стояла прекрасная, небо синело, впереди виднелись заснеженные горы. От воздуха, проникавшего в салон из полуоткрытого окна, слегка кружилась голова. Марго слушала свою сумасшедшую музыку в наушниках и тихонько подпевала, но даже это не могло испортить настроение Серваса.