Что выглядело поистине ужасно, так это шея: она вся была покрыта багровыми и фиолетовыми разводами. Любой встречный обратит внимание. Инга распустила волосы и постаралась как-то замаскировать ими синяки, но ничего не вышло. Тогда она накинула толстовку на плечи и завязала рукава под подбородком. Оставалось надеяться, что кровь на ней никто не заметит.

Когда она зашагала к лесу, было уже почти восемь. Сгущались сумерки. Инга была права: даже такие короткие передышки расхолаживали. Поначалу она шла, еле переставляя ноги. Куртка в руках ужасно мешала, а плечи под рюкзаком ныли так, словно он весил тонну. Она почему-то вспомнила, что где-то там, в его недрах, лежат срезанные ногти Ильи, но эта мысль вызвала в ней оторопь только в первую секунду – дальше она равнодушно подумала, что рюкзак вместе со всей одеждой Ильи и той, что на ней сейчас, она просто сожжет. Пить хотелось неимоверно, язык, казалось, прилип к небу.

В лесу было совсем темно, в другой ситуации Инга могла бы испугаться, но только не сейчас. Она включила фонарик и шла вперед, переставляя ноги с тупым упорством. Она двигалась к железнодорожной станции, понимая, что шесть километров до шоссе не осилит.

На платформе, как и в прошлый раз, никого не было. Инга посмотрела расписание – ближайший поезд прибывал через полчаса. Она рухнула на лавочку, не снимая рюкзак, вытянула ноги и закрыла глаза. Она бы все сейчас отдала за бутылку воды.

Необходимо было решить, как избавиться от телефона. Выбрасывать его здесь, как и все остальное, Инга опасалась. Кроме того, ей не давала покоя мысль, что коварные вышки сотовой связи без устали фиксируют его положение. Сейчас-то он выключен, и она надеялась, что этого достаточно, но ей все равно было не по себе от того, что она несет его в рюкзаке. Как будто у нее за плечами лежала бомба, принцип работы которой она не до конца понимала, но это пугало еще больше. Однако в любом случае, когда Илья подходил к бункеру, телефон работал. Выходит, полиция, начав поиски, немедленно установит, где он ловил связь в последний раз. Ничего, кроме военного городка, поблизости не было, так что даже если точное местоположение определить не удастся, они все здесь перевернут.

Мысли у Инги путались. Она то и дело забывала, о чем думала, засмотревшись на блеск шпал в фонарном свете или на тень от своих кроссовок. Ее не покидало только чувство тревоги. Инга напоминала себе, что нужно принять решение, но никак не могла сосредоточиться. Вместо того чтобы дать себе хоть немного передохнуть, она принималась ругать себя за рассеянность.

К жажде добавился холод. Каждый порыв ветра заставлял Ингу вздрагивать. Через пятнадцать минут ее уже по-настоящему трясло, но встать с лавочки и пройтись не было сил. Инга набросила на плечи куртку Ильи. Ей было уже все равно.

Значит, нужно сфабриковать маршрут. Как будто Илья приехал сюда, а потом с телефоном вернулся обратно. Тогда будет казаться, что он пропал не здесь и сейчас, а позже, где-то в другом месте.

Инга кое-как спустила рюкзак с плеч и стала рыться в нем в поисках телефона. Она не могла найти его так долго, что в панике подумала, не обронила ли, но наконец отыскала его на самом дне. Достав телефон дрожащими руками, Инга посмотрела на него так, словно он действительно был бомбой, которая вот-вот сдетонирует. Включить его? Ей казалось, что тогда она приведет взрывной механизм в действие. Одно нажатие кнопки – и она выдаст себя. Но чем она могла себя выдать? Наоборот же, добавит правдоподобия.

Вдалеке пронзительно загудела электричка. Инга вскинула голову, высматривая ее, и сразу поморщилась: болела не только шея, но и виски, и затылок, и плечи, и даже основание черепа. Включит телефон, когда будет на пути в Москву.

Электричка была новая, с мягкими синими креслами. Войдя в вагон, Инга почувствовала, что у нее защипало глаза, как будто она сейчас заплачет, – так тут было обычно, нормально. Тепло, яркий свет, люди. Как будто она ступила в вагон не с полутемной платформы, а прямо из того подвала.

Телефон Инга включила через десять минут. На него сразу же посыпались уведомления, но судя по первым строчкам сообщений, это были какие-то телеграм-каналы. Пароля Инга не знала, так что открыть их все равно не могла.

Она вышла в Москве, не доезжая до конечной, – не хотела появляться на вокзале. Сначала купила воды и жадно принялась пить, потом, избегая камер и пряча лицо, вышла на улицу. Вызвав такси, она чуть было не указала домашний адрес. Только в последний момент Инга сообразила, что не может появиться там с телефоном Ильи. Сначала она подумала, что теперь-то ей ничего не мешает сломать его и выкинуть прямо здесь, на окраине, но следом пришла другая мысль: чем дольше телефон работает, тем больше он путает следы. Вместо собственного дома Инга поехала к дому Ильи.

Попасть к нему в квартиру она, конечно, не могла, но это было и не нужно. Пока Инга ехала в такси, она набрала в поиске «определить местоположение телефона сколько метров» и выяснила, что даже с помощью злосчастных вышек сотовой связи это можно было сделать с точностью не больше пятидесяти метров. Это ее вполне устраивало. Выйдя неподалеку от дома Ильи, Инга направилась к магазину в торце здания. Издали внимательно оглядела фасад и увидела одну камеру, направленную точно на вход. Проходя мимо нее, Инга, хоть и была в медицинской маске, для верности прикрыла лицо рукой. Телефон она положила в ячейку на входе, сунула ключ в карман и сразу же вышла. Пусть полежит здесь хотя бы до завтра, а потом она придумает, что делать дальше. Инга надеялась, что между квартирой Ильи и ячейкой в самом деле не больше пятидесяти метров и тогда любому, кто воссоздаст его маршрут, покажется, что вечером он вернулся домой.

Войдя наконец в свою квартиру, Инга захлопнула дверь и сползла на пол, так и не включив свет. Некоторое время посидела так, развалив ноги носками в стороны и бессильно раскинув руки. Она вроде бы даже отключилась на минуту, а когда снова пришла в себя, то в первое мгновение испугалась. Из-за темноты ей померещилось, что она все еще в подвале. Инга нервно похлопала ладонью над своей головой, нашаривая выключатель, но он не находился. Она замолотила по стене и моментально вспомнила, как Илья душил ее. От ужаса горло снова сдавило, и она завертелась на месте, как волчок, отбиваясь от кого-то невидимого. Наконец ей под руку попался выключатель, и зажегся свет.

Инга тут же вскочила и принялась сдирать с себя одежду, всю, прямо здесь, в коридоре. Ей казалось, что вся она ядовита, заражена какими-то паразитами, и если она еще хоть секунду проведет, соприкасаясь с ней кожей, то ее вырвет. Однако когда она полностью разделась, облегчения не наступило. Зараза была уже и на коже. Инга в два прыжка очутилась в ванной и, включив душ на полную мощность, принялась остервенело тереть всю себя мочалкой. Боли она не замечала, просто терла и терла и с отчаянием понимала, что это не помогает. Зараза уже проникла вглубь, никакое мыло не могло теперь ее отмыть.

Инга села на дно ванной прямо под струю воды и наконец-то разрыдалась. Она плакала не из-за чего-то определенного и уж совершенно точно не об Илье – о нем она даже не думала, а просто выплескивала из себя все, что ей сегодня пришлось пережить. Она рыдала так долго, что сначала начала икать, а потом как будто даже снова уснула, толком не успокоившись. Поняла это, только когда открыла глаза и не сразу осознала, где находится.