Какую-то секунду «Илья Муромец» еще продолжал лететь вперед, словно выполняя волю своего погибшего экипажа. Потом огромный самолет начал раскачиваться из стороны в сторону и резко перешел в отвесный штопор…

При падении русского аэроплана взорвались от удара о землю бомбы, которые наши летчики не успели сбросить на цели. На земле запылал огромный костер…

Тем временем в двух километрах от места падения «муромца» приземлился самолет лейтенанта Вольфа, сбившего русский бомбардировщик. Посадка была вынужденной и чудом оказалась удачной — пострадавший от множества попаданий мотор «немца» остановился в воздухе. Вольф насчитал в фюзеляже своего аэроплана 70 пулевых пробоин, лопасть пропеллера была пробита дважды, из бензобака хлестал бензин, из картера — масло. Самого германского летчика от неминуемой смерти спас… стартер, в котором застряла пуля.

«Мы немедленно отправились посмотреть на обломки гигантского самолета… — писал Вольф в своем рапорте. — Основные элементы конструкции самолета еще можно было распознать, но большая часть мелких деталей была уничтожена при катастрофе. Хвостовая секция лежала примерно в тридцати метрах в стороне от крыльев, от которых было сравнительно мало повреждено и имело в длину 21 шаг, так что общий размах крыльев должен был составлять 44—48 шагов. Фюзеляж был очень длинным и тонким, покрытым клееной фанерой. Нижняя часть кабины также была сделана из фанеры, верхняя была остеклена. В верхнем крыле был люк, который позволял вести огонь с этой позиции, в кабине также были люки для пулеметов. Бортовое вооружение состояло из одного пулемета с водяным охлаждением и двух — с воздушным…

Все четыре члена экипажа были мертвы. Экипаж состоял из командира, артиллерийского капитана и первого лейтенанта из кавалерии, четвертое тело обгорело так сильно, что распознать его было нельзя. Экипаж, вероятно, был убит еще в воздухе, поскольку три офицера имели многочисленные раны в голову и грудь. Кабина была буквально изрешечена пулями».

…Между тем на аэродроме Станьково начали волноваться — время шло, а «шестнадцатый» все не возвращался. В полдень встревоженный Башко по телеграфу запросил Мясоту, а получив неутешительный ответ, загрузил своего «Илью Муромца-VII» десятью пудами бомб, взял четыре пулемета и отправился на поиски сослуживцев. «Илья Муромец-VII» вторично прошел до Борунов, успешно бомбил их в течение пятнадцати минут (за что Башко затем был награжден орденом Святой Анны 4-й степени «За храбрость»), но никаких следов машины Макшеева так и не обнаружил.

Только во второй половине дня германский аэроплан сбросил над русским аэродромом записку, в которой говорилось: «Сегодня в 7 часов утра в упорном бою был сбит немецкими аэропланами с большой высоты Боруны “Илья Муромец”, летчики убиты. Храбрые воины завтра будут похоронены с воинскими почестями». Германские авиаторы выполнили свое обещание — 13 сентября 1916 года останки павших русских офицеров были торжественно погребены на немецком воинском кладбище в Борунах. Над их могилой поставили большой деревянный крест, колеса шасси и радиаторы с обгоревших моторов «Муромца». Имен погибших немцы не знали, поэтому на кресте сделали надпись «Здесь похоронены четыре русских летчика, сбитых в воздушном бою 25. IX. 1916» (дата была дана по «европейскому» стилю).

В России же подвиг четырех авиаторов быстро приобрел широкую известность. 18 сентября «Петроградские известия» опубликовали заметку о воздушном бое над Борунами: «Из штаба Верховного главнокомандования сообщают, что на Западном фронте наш аэроплан в районе Боруны-Крево вторгся в тыл вражеских войск. Точными бомбовыми ударами были взорваны различные пункты, вызваны пожары во вражеском складе. Кроме того, разбомблены транспортные средства, железнодорожные станции, автомобили.

Во время полета поручик Фаррух-ага Гаибов со своим составом вступил в схватку с силами противника и сбил четыре германских аэроплана. После того, как они подожгли и два аэроплана “Альбатрос”, они упали на вражескую территорию и погибли».

22 сентября 1916 года на аэродроме Станьково прошла поминальная служба в память о погибших героях. За свой подвиг все члены экипажа «Ильи Муромца-XVI» — поручики Дмитрий Макшеев, Фаррух Гаибов, Митрофан Рахмин и Олег Карпов — были посмертно удостоены высшей воинской награды России, ордена Святого Георгия 4-й степени. Приказ о награждении был издан 25 марта 1917 года, уже при Временном правительстве. Кроме того, посмертно мужественных офицеров нашли еще целых восемь (!) орденов. Так, орденом Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом были посмертно награждены Гаибов и Карпов, орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами — Макшеев, Гаибов, Рахмин и Карпов, орденом Святой Анны 2-й степени с мечами — Гаибов, орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом — Макшеев.

Погибший над Борунами «Илья Муромец-XVI» стал единственным самолетом этого типа, который русская авиация потеряла в воздушном бою за всю Первую мировую войну. Все дальнейшие попытки противника расправиться в воздухе с русскими «летающими крепостями» были тщетны. А своеобразный реванш за гибель «Ильи Муромца-XVI» наши авиаторы взяли в бою, который состоялся в небе над белорусским городом Сморгонь 2 ноября 1916 года. Тогда оснащенный новыми пулеметными установками «Илья Муромец-VII» под командованием капитана И.С. Башко без труда расправился с тремя «фоккерами» противника и благополучно вернулся на базу…

…Тяжелым ударом стала гибель 36-летнего Дмитрия Макшеева для его семьи. Отец героя Дмитрий Сергеевич Макшеев пережил его на четыре года. А жена погибшего летчика Евдокия Васильевна, узнав о смерти мужа, временно потеряла зрение от горя. Особенно нелегко Макшеевым пришлось после 1917 года, когда Евдокия Васильевна с тремя детьми, 11-летней Сашей, 9-летним Юрой и 7-летней Антониной, осталась без средств к существованию. Чтобы заработать на жизнь, вдове героя пришлось убирать и стирать в чужих семьях. И все-таки семья Макшеевых выстояла и, самое главное, бережно сохранила память о своих корнях. Сын Д.Д. Макшеева Юрий участвовал в Великой Отечественной войне, был тяжело ранен. Старшая дочь героя-командира «Ильи Муромца» Александра скончалась в 1966 году, младшая Антонина — в 1984-м.

Остался в людской памяти и бесстрашный воздушный снайпер — поручик Фаррух-ага Гаибов. В 1979 году в журнале «Азербайджан» появился написанный А. Джафаром очерк о герое «Наш первый воздушный сокол». Первый военный летчик — азербайджанец по национальности был запечатлен в стихах его земляком Самедом Вургуном:

Сейчас в мире существует несколько памятных знаков в честь погибшего экипажа «Ильи Муромца». Первый из них был установлен Р.Л. Нижевским — учителем Д.Д. Макшеева и находится в кафедральном соборе Святого Александра Невского в Париже: список погибших за Отечество летчиков включает в себя фамилию Дмитрия Макшеева. В Азербайджане попытка установить памятник Фарруху Гаибову была предпринята в 1971 году. Тогда Главный маршал авиации, дважды Герой Советского Союза Павел Степанович Кутахов прислал на родину героя в качестве памятника истребитель МиГ-15. Однако вместо планируемой на постаменте надписи «Фарруху Гаибову, первому азербайджанскому летчику» была сделана надпись в честь летчиков — участников Великой Отечественной войны. Запрещен к показу был и снятый Акрамом Джафаром небольшой документальный фильм о Гаибове. Ведь в те годы считалось, что он погиб «не за те» идеалы, да и вообще, с чего это оказывать посмертные почести офицеру «царской армии»?!..